Лео слышит его слова, как слышит и она, но он не шепчет:

– А я знаю, что нет. Правда, мама?

Она ласково обнимает обоих разом.

– Все будет хорошо.

– Но… Я же знаю, ты говорила бабушке. Я слышал. Когда, мама? Когда ты уйдешь?

Она смотрит на них, в глаза, так похожие на ее собственные.

– Я пока что здесь, Феликс. Верно? Иди-ка умойся. А я приготовлю завтрак. Вам скоро в школу.

Мальчики уже спускаются на лифте вниз, когда она открывает шкаф в коридоре. Бежевый кожаный чемодан стоит в глубине, там лежат ее чулки, трусики, платья, брюки, блузки, с прошлого раза, когда она решила уйти и не ушла, – частицы ее жизни, – потом она идет в комнату Винсента, собирает в чемодан его вещи. И тут слышит, что на кухне течет вода. Иван проснулся. И она замирает.

Стук стакана, поставленного в мойку. Он идет назад, в спальню. Дверь со скрипом закрывается.

Бритт-Мария ждет, прислушивается. Тишина.

С чемоданом в руке она тихонько идет в коридор, ставит чемодан рядом с обувной полкой, возвращается в комнату Винсента, берет на руки спящего мальчика и тихонько выходит.

Сует руку в карман куртки. Ключи от машины. Их нет…

На кухне, они там, на столе.

С Винсентом на руках она спешит за ключами, туфли чуть-чуть поскрипывают; ключи лежат возле пепельницы, она хватает их, оборачивается.

– Это что такое?

Иван. Стоит в дверях, в руках бежевый чемодан.

– Что это, черт побери? – шепчет он, переворачивая чемодан вверх дном, содержимое сыплется на пол. Белые трусики на самом верху кучи, на пороге кухни. Он нагибается, двумя пальцами берет их, поднимает вверх, будто они грязные, швыряет себе за спину, неотрывно глядя на вещи.

– Куда ты собралась с моим сыном?