– Тьфу ты! Только о еде и можешь… – вяло ругнулся Цыбуля. – Ты смотри, что делает!

Парень с размаху рубанул топором калитку. Замок слетел вместе со скобой, и вся семья устремилась во двор.

– Куда – смотри? – Коновалов нехотя поднялся, отряхнул штаны, подошел к будке.

Парень тем временем выбил входную дверь. Все скрылись в доме, только дед заковылял по двору к сараю.

Коновалов забрал у напарника бинокль, приник к окулярам.

Женщины выволокли из дома скрученный в рулон ковер, потащили картины, посуду, белье. Парень появился в дверях в обнимку с унитазом, аж светясь от счастья. Дед приволок из сарая лопаты и грабли. Дети носились туда-сюда, загружая в прицеп банки с консервами, настольные лампы, детские игрушки.

– Средь бела дня! – растерянно сказал Цыбуля. – Ни полиции, никого!

– Наверное, хозяева уехали, а приглядеть некому. Везде воруют.

Еще двое прохожих прошли мимо, старательно не замечая происходящего.

Цыбуля замотал головой:

– Не-е, это не воровство, это по-другому называется.

– Почему это?

– А потому что мародерство! – сплюнул, спустился с крыльца, пнул БТР по колесу. – И ни хрена ты с этим не сделаешь! Видишь же – это не бандиты какие-нибудь. Обычные крестьяне. Хозяйственные! Сербы уехали – так что ж добру пропадать?

Коновалов продолжал смотреть в бинокль.

Из дома выносили последнее: банки с краской, туалетную бумагу, связанные веревкой стопки газет. Громоздкий допотопный телевизор и лакированную тумбу взгромоздили поверх всего остального. Прицеп заполнился «с горкой».

Пока все рассаживались, парень вернулся в дом. Вскоре вышел, вытряхивая под ноги остатки жидкости из полупрозрачной бутыли.

Коля Коновалов, которого обычно ничем не проймешь, хоть кол на голове теши, тут заволновался, засопел.

– Зачем? Зачем так-то?

Парень чиркнул зажигалкой, поджег клок газетной бумаги и швырнул его в дверь. Дом вспыхнул как свечка. Дети в прицепе захлопали в ладоши от восторга. Парень подбежал к трактору, что-то весело объясняя, прыгнул к ним. Трактор тронулся.

– Цыбуль! Цыбуль, они дом спалили!