Свэггер почувствовал воду сначала как вес, затем как влагу, потом как сырость, как потоп и наконец как смерть. Она пришла, подобно лазутчикам, проникающим во вражеский лагерь, сразу со всех сторон, без особого шума и суеты, будто далекая точка, которая внезапно многократно разрослась и оказалась повсюду, заполнив весь мир.

Вода намочила полотенце, и оно прилипло к лицу. Боб попытался держать все отверстия тела наглухо закрытыми и не пускать воду в себя, однако его сопротивление продолжалось считаные мгновения. Вода спустила с привязи безотчетный страх. Свэггер был не из пугливых, долгие суровые годы научили его, как защищаться от крысиных зубов ужаса, как объективно оценивать страдания, анализировать их, словно продукт чужого сознания, научный феномен, подлежащий исследованию. Какое-то время это работало, но затем оборона не выдержала под отчаянным натиском.

Словно со стороны, Боб ощутил, как его тело судорожно дергается и извивается в руках ирландцев. Вся его сила схлестнулась с их объединенной силой, а поскольку мучителей было больше, они одержали верх и в итоге оставили его одного, наедине с водой.

«Вода, вода, кругом вода» — эта забавная строчка из какого-то давно забытого стихотворения содержала суровую правду настоящего. Сознание Боба теперь тоже билось в судорогах, как и его тело, теряя контроль перед лицом неминуемой гибели и влаги, атаковавшей лицо. Боб что есть силы выдохнул в полотенце, исторгнув из себя малую толику того, что успело попасть внутрь, после чего сделал вдох, повинуясь рефлексу, однако воздуха не было — одна неудержимая стена воды, пропитанной холодом и смертью. Вот смерть и пришла, ему самому не раз приходилось разносить ее по миру, превращая батальон «Пантера» в безымянные могильные холмики на чужой земле, простреливая руку Пейну и легкие Шреку, выигрывая в нелюдимых лесах Арканзаса дуэль с генералом, заваливая кубинцев на высокогорной дороге, пуская в свободный полет голову жирного японца, собравшегося осквернить малышку Мико, затем расправляясь с Кондо, мастером фехтования, ошеломленным тем, что его меч отразился от стального бедра Боба, после чего сам Боб всадил ему в грудь свой меч — господи, кровь, сколько же крови было в этом человеке, потом четыре отморозка Грамли, в бакалейной лавке и на стоянке, каждый из которых считал себя непревзойденным стрелком, но вдруг выяснил, что нет, он и в подметки не годится Свэггеру, и наконец двое латиноамериканских громил в перестрелке на перекрестке в Чикаго. Всех их было так много, и вот теперь он должен присоединиться к ним, они заняли ему место в аду, к себе поближе.