И снова полотенце облепило лицо, и снова сильные, мускулистые руки стиснули связанное тело, удерживая спазмы утопающего, и снова Боб ощутил ужас проникновения воды внутрь, сначала первые слабые подтеки, нарастающий холод, длинные мокрые пальцы, продирающиеся в рот и нос, чтобы раскрыть их пошире и принести смерть.

Это ведро было голубым. То есть когда вода хлынула сквозь полотенце и охватила все лицо, Боб мысленно вернулся почти на пятьдесят лет назад, вспоминая открытый плавательный бассейн в Литл-Роке, где-то в начале пятидесятых, душный летний день, он вместе с тысячью других ребят плещется и резвится в необъятной голубой влаге, он пробует плыть самостоятельно, и каким-то образом его худые детские руки позволяют ему преодолеть несколько метров, целую секунду он действительно лежит на воде, продвигаясь вперед в такт ритмичным сокращениям мышц, но вот у него заканчиваются силы, он встает на дно и только тут вдруг понимает, что заплыл слишком далеко и теперь вода покрывает его с головой; именно так тонут дети. Маленький Боб, охваченный внезапной паникой, открыл рот, пытаясь крикнуть, но вместо этого в легкие и желудок ворвалась холодная хлорированная вода, нехватка кислорода вызвала вспышку страха, Боб забарахтался, уходя еще глубже, и на какое-то мгновение почувствовал, что умер, увидел вокруг голубую-преголубую вселенную, насыщенную поднимающимися вверх пузырьками, словно все происходило в стакане с газировкой, но внезапно чьи-то сильные руки подхватили его, над ним ракетой ослепительно взорвалось солнце, и в легкие хлынул воздух. Жадно стараясь отдышаться, Боб лежал в руках своего спасителя, которым, разумеется, был не кто иной, как его отец. «Ого, Бобби, ты едва не отправился к Дэви Джонсу.[73] Ты здорово напугал своего старика отца, и мама очень расстроилась бы, — бормотал отец, неся Боба в безопасное место. — Вот уж точно, она бы устроила мне сладкую жизнь».

Отец рассмеялся, и Боб отчетливо увидел его лицо, всего на одно мгновение, лицо человека доброго, храброго, великого, лучшего из живущих на земле, и у Боба вдруг мелькнула мысль: если он умрет, кто будет вспоминать его отца? Никто. Он последний из тех, кто знал Эрла Свэггера из Блу-Ай, штат Арканзас, сына шерифа Чарльза Свэггера. Отец Боба воевал в морской пехоте и получил «Медаль почета» за Иводзиму, затем вернулся домой и еще добрых десять лет прослужил в дорожной полиции штата Арканзас, пока не покинул этот мир из-за ничего не значащего пустяка. И Боб ощутил прилив сил: если вы меня убьете, если я умру в вашей воде, для мира это будет сущая мелочь, но память об Эрле Свэггере также умрет, а этого я допустить не могу.