Низложенный иерарх был пьян.

«Как-то все это предсказуемо и однообразно, — машинально отметил Ковров. — Старик всегда очень берег себя, пил крайне мало и не курил. А в последний день — как будто с цепи сорвался. Андрей Иваныч тоже не курит и не пьет, большой любитель здорового образа жизни, а вот поди ж ты, один в один копирует поведение Старика».

И еще почему-то подумал: тоже как-то отвлеченно и, пожалуй, совсем некстати: «И я пью очень мало, не курю и всю жизнь страдаю физкультурой… Черт, к чему это я? Не стоит сейчас об этом думать…»

— А-а-а! Вот он, трибунал инквизиции! — пьяно крикнул Желябов, с риском для равновесия бросаясь обнимать Коврова и Валентина — с последним, кстати, у него были прекрасные отношения. — А почему не трое? Должна же быть эта… хмм… чрезвычайная тройка, разве нет? А вдвоем — как-то несолидно. Как-то некомплектно, разве нет?

— Не паясничай, — попросил Ковров.

— А то что, накажешь? — живо заинтересовался Желябов, выплевывая потухшую папиросу в камин и доставая из кармана халата пожелтевшую пачку «Севера». — Как будешь наказывать: плетьми побьешь? Или шпицрутенами? Или сразу — туххх… А?

— Ты где такие папиросы достал? — переключая внимание собеседника, спросил Ковров.

— У бати твоего, в кабинете, — охотно признался Желябов, прикуривая папиросу от еле теплившегося уголька и протягивая Коврову кольцо с ключами. — Нычку нашел, прикинь? В книжных полках. Там и ключи были, видать, запасные. Вот, добровольная сдача, так и запишите;

— Да, помнится, в детстве пробовал этот «Север», — с несолидной суетливостью поддержал разговор Ковров, забирая ключи. — Такие крепкие, зараза, что твой порох, я с непривычки чуть легкие не вывернул наизнанку; полдня кашлял…

— Ты мне зубы не заговаривай, — неожиданно оборвал его Желябов. — Ты мне сразу скажи: как мы будем? А?

Повисла тягостная пауза. Ковров не знал, что ответить, и переминался с ноги на ногу, словно школьник у доски, который примерно представляет суть задачи, но не знает, как за нее взяться.

Валентин потихоньку сдал назад, встал у стены и, чтобы ненароком не пересечься взглядом с бывшим Хозяином, уставился в незашторенное окно. Пожалуй, большей неловкости он не испытывал никогда в жизни — хотя от него сейчас совершенно ничего не зависело.

Желябову было не до Валентина. Он курил, покачиваясь с пятки на носок и пристально, в упор, смотрел на Коврова, ожидая вынесения вердикта.

Никаких иллюзий.

Никаких надежд.

Он был частью этого единого организма и полноправным членом стаи. Он прекрасно знал законы стаи и не просил для себя снисхождения. Все было в пределах правил: сильный, здоровый волк пришел загрызть раненого собрата своего, ибо оставлять его в живых было смертельно опасно для стаи, потому что обязательно найдется множество желающих подобрать, подлечить, посадить на цепь и использовать против стаи.