Богдан мог бы сказать, КТО стрелял, но тогда капитан убил бы и его, и всех остальных, находившихся в палате. Не зря же лейтенант остался у двери? Нет, нет и еще раз нет. Плевать ему на врача, на медсестру, на следователя, на участкового, на всех, но не на себя. Он должен выжить. Обязательно. И этот летчик… Какая разница ему, Богдану, что случится с летчиком? Это ведь он, паскуда, виноват в том, что его ранили. Он, сука, сделал так, что двое убийц стоят сейчас в палате и тычут ему в морду фотографию. Гад! Сучара!
— Я еще раз повторяю вопрос, — триумфально объявил следователь. — Вы уверены, что именно этот человек стрелял в вас?
— Да, — ответил Богдан, и ему сразу стало легче, потому что кошмарная улыбка капитана вдруг растаяла. Теперь тот смотрел внимательно-ободряюще, словно говоря: «Ну, скажи им. Скажи». — Да, — повторил Богдан. — Это он.
— А как же Семенов пронес пистолет в отделение?
Богдан думал всего секунду.
— Сержант Ясенев халатно отнесся к своим… кха… обязанностям. Он плохо обыскал курт… кха… куртку задержанного. Кха… Даже не обыскал, а только ощупал.
Сулимо улыбнулся:
— Ну что же, я думаю, все ясно.
— Да. Яснее и не надо, — следователь довольно кивнул. — Никуда он теперь от нас не денется.
— Я надеюсь, — сказал Сулимо, выпрямляясь и протягивая собеседнику фотографию. — Только вот что. Если поймаете капитана, немедленно позвоните в штаб округа подполковнику Сивцову. Этот человек, Семенов Алексей Николаевич, носитель секретной информации, и без представителя особого отдела допрашивать его категорически воспрещается.
Следователь поскучнел.
— Что ж это выходит, мы будем ловить, а вы сливки снимать?
— Не волнуйтесь, — ободряюще ответил Сулимо. — Тот, кто поймает Семенова, в обиде не останется. Это я вам обещаю.
Глава двадцатая
Когда «Волга» выезжала со двора на улицу, Максим посмотрел в сторону платной стоянки. Он почему-то ожидал увидеть вчерашнюю картину: рыжий «рафик» и двоих спокойно беседующих парней рядом. Но ожидания его оправдались лишь наполовину. «Рафик» стоял, но никаких парней рядом не было. Впрочем, Максим, наверное, удивился бы куда больше, если бы они таки были тут, покуривающие, ведущие неторопливую беседу.
«Как призраки отца Гамлета», — усмехнулся Максим.
До прокуратуры они добрались минут за пятнадцать, что для утреннего часа было своеобразным рекордом. Максим вошел в здание и забрал у дежурного на вахте толстую стопку почты, в основном газеты и несколько телеграмм. Одну из них он прочел, поднимаясь по лестнице: «В ответ на ваш запрос от такого-то числа номер такой-то сообщаем, что Шалимов Юрий Герасимович проходил действительную срочную службу в воинской части номер такой-то с 11 октября 1992 года по 11 декабря 1994 года. Уволен в запас согласно приказу министра обороны за номером таким-то от такого-то числа. Техническое обмундирование рядового Шалимова Юрия Герасимовича передано на воинский склад как пришедшее в негодность, а затем отправлено в утиль».