– Сергей Александрович, вы не о том говорите! Вы просто не представляете, что для нас, царей православных, представляет собой утерянный Царьград! Сотни лет Россия двигалась к этой цели! Ради этого заселялись земли Дикого Поля, шли кровопролитные войны с язычниками! Царьград – это духовный центр для православных всего мира! Русский народ – народ-богоносец, а Россия – это преемница Византии, ведь именно она после падения Константинополя стала оплотом православия. С самого покорения Константинополя весь огромный христианский Восток обратил свой молящий взгляд на нашу землю, так как видел в ней будущее могущество. Россия, не колеблясь, приняла знамя Востока и поставила царьградского двуглавого орла выше своего древнего герба и тем как бы приняла обязательство перед всем православным миром: хранить его и все народы, его исповедующие, от конечной гибели…

«И конечно, в этом случае русский царь станет наместником Бога на Земле! Почетная должность, кто бы спорил!» – подумал я, на какое-то время отвлекшись от возвышенной и, как мне показалось, не в меру горячей речи царя.

– …Мне временами это даже снится. Представляете! Крестный ход с патриархом во главе. Сергей Александрович, как вы смотрите на то, что русский царь первым ступит на земли древней Византии?

– Надеюсь, вы это не серьезно говорите, ваше императорское величество?

Адъютант открыл дверь, но, наткнувшись на недовольный взгляд обедающего начальника Генерального штаба Эриха фон Фалькенхайна, сразу вытянулся по стойке «смирно».

– Господин генерал, вас просит к телефону его императорское величество!

Начальник штаба отложил вилку, затем снял и отбросил салфетку. Ничего не предвещало подобного звонка, а значит, что-то случилось. Где-то внутри, под сердцем, появилось и сразу начало расти липкое и холодное чувство тревоги.

«Что?! Что, черт возьми, случилось?!»

Войдя в свой кабинет, он поднял трубку.

– Я слушаю вас, ваше императорское величество.

– Час тому назад я нашел на своем столе в кабине лист бумаги. На нем начертана одна фраза… – кайзер говорил вроде спокойно, но в его голосе звучало свитое в тугую спираль напряжение. – Грядет год одна тысяча девятьсот восемнадцатый, а следом три восклицательных знака.

Мысли генерала заметались. Опять этот русский оракул! Еще в прошлую встречу с кайзером, когда они обсуждали неудавшееся похищение Богуславского и пришли к выводу, что он опасен не только своими предсказаниями, но и сам по себе, тогда он хотел посоветовать императору забыть о русском оракуле, но не смог и даже не из-за того, что знал, как не любит кайзер, когда ему противоречат, а из-за вбитой внутрь его сознания безграничной веры в своего императора. Он лучше знает! Он лучше понимает!