– А если там мертвецы? – простонал несчастный, осознавший, что передышки ему не видать.

– Ну, в общем, на то разведку и посылают, чтобы всем коллективом не рисковать. Если тебя съедят, то знай – я им этого не прощу. Месть моя будет ужасна. Я заставлю их ответить за тебя.

– Пусть Машка идет, – попытался перевести стрелки храбрец.

– Машка? Да ну. Она же баба. Какая ей разведка? Разведка, она для настоящего мужика, для самца. Такого, как ты.

– Да, ты настоящий мужчина. Для тебя это плевое дело, – поддакнула Машка.

Владик злобно покосился на подругу, подозревая, что воспитательная процедура не искоренила в ней весь внутренний мир. Хоть сейчас берись за хворостину. Однако Цент настаивал, чтобы самец шел в разведку, притом тон его из обманчиво-ласкового сделался нетерпеливо-кровожадным. Владик сообразил, что и дальше тянуть кота за хвост чревато, и попытался вооружиться лопатой.

– Иди так, ты самец, – предложил Цент, не желая отдавать оружие.

Самец вздохнул, и поплелся к закусочной с пустыми руками. Цент провожал его взглядом, полным отеческой гордости. Всего несколько дней назад Владик бы скорее умер на месте, чем пошел в разведку, а теперь вот идет, и ничего. Даже штаны сзади не отвисают.

– Моя школа, – кивнул выходец из лихих девяностых, без ложной скоромности признавая свой огромный педагогический талант.

Машка стояла рядом и всей душой желала, чтобы программиста съели зомби. Вслух ничего не говорила, но Цент все равно ее раскусил.

– Почему за Владика не болеешь? – спросил он. – Хоть прыщавый и зловонный, но свой.

– Он меня бил! – сквозь зубы процедила Машка. Хотела еще попенять Центу, что тот за нее не заступился, но потом передумала.

– Подумаешь, – пожал плечами Цент.

– Что значит – подумаешь? Какое он право имел?

– Никакого.

– А почему тогда руки распускает?

Цент тяжело вздохнул. Ну что за люди вокруг? Как будто в теплице росли, жизни совсем не знают. Все им надо объяснять, растолковывать, разжевывать.

– Он тебя побил, потому что ты ему позволила, – объяснил изверг. – Надо было сопротивляться.

– Да он же сильнее.

– Брось! Очкарик хил и немощен. Если бы хотела, ты бы с ним справилась. Да и не все еще потеряно. Если хочешь, чтобы этот грубый мужлан относился к тебе с уважением, нужно ему показать, что ты тоже человек, что личность, что у тебя богатый внутренний мир. Ты же не прачка и не кухарка. Ты женщина!