– А как же мне тебя называть?

Будимир надулся, собираясь озвучить придуманную самому себе звучную кличку, и важно ответил:

– Называй меня….

– Лох тупой! – выпалил Цент и радостно засмеялся.

Бородатое лицо жертвы человечества пошло пятнами, где зелеными, где синими. Руки затряслись, изо рта хлынула гневная пена.

– Заткнись! – заорал он. – Еще раз назовешь меня….

– Тупым лохом?

– Заткнись!

– Да я просто уточнил. Не кричи ты так, а то еще, чего доброго, в штаны….

Договорить Цент не успел, да этого и не требовалось. Его слова чудесным образом оказались пророческими, и когда в очередной раз Будимир напыжился, чтобы закричать как потерпевший, его на полуслове оборвал звук однозначного происхождения. Притом был он таким громким и вызывающим, что не только Цент радостно заржал как сивый мерин, но и Машка, не удержавшись, засмеялась. Хуже того, даже Владик не сумел сдержать улыбки.

Несчастный страдалец словно вернулся в прошлое, в проклятые школьные годы, и снова вокруг были одни сплошные ржущие рожи без малейшего намека на жалость.

– Замолчите! – завизжал он, уже не сдерживая рвущихся из груди рыданий. – Бойтесь меня! Я могуч и велик! Я крут!

– Крут? – захлебывался смехом Цент. – А судя по звуку там жиденько пошло. Прикиньте, друзья, какого мы лоха повстречали! Секту сколотил, человечество истребил, какого-то Кощея собрался призвать, а у самого-то клапан сорван, не держит. И после этого он еще называет себя крутым. Уморил! Просо уморил! Да с тобой даже программист в одном трамвае ехать побрезгует.

И видя пылающую огнем физиономию Будимира, Цент захохотал еще громче. Владик пытался взять себя в руки, потому что совсем не хотел доводить до белого каления бородатого чудака, но, глядя на ржущего Цента, тоже засмеялся. Машка смеялась давно. Все смеялись. И в какой-то момент у Будимира сдали нервы. Рыдая навзрыд, он бросился к огромному каменному саркофагу Кощея, забежал за него и спрятался там от жестоких и бездушных представителей ненавидимого им человечества.

– Тупой, выходи. Базар есть, – позвал его обратно Цент. – Выходи, выходи. Не заставляй меня к тебе идти, иначе хуже будет. Хотя, куда уж хуже-то? Ты и так на зверские муки наработал.

– Что ты хочешь сделать? – спросила у Цента Машка.

– С лохом-то? Странный вопрос. Что обычно с лохами и делают. Сначала побью немножко… не до смерти, потом все, что есть, отберу и на счетчик поставлю. Можно, в принципе, вовсе убить, но все же одно доброе дело небритый сделал, уж этого не отнять. Все-таки зомби-апокалипсис лучше того порядка, что был до него. За это я готов его… нет, не помиловать. Ну, что вы? Какое помилование? Наказать, но не до смерти. При условии, конечно, что откупится. Думаю, он на меня свою крепость перепишет и всех своих холуев.