Врач крайне удивился тому, насколько тяжело люди Хикки – в противоположность трем упомянутым мужчинам, отправившимся в путь налегке, – нагрузили свою лодку. Все обитатели лагеря, включая Мейла, Синклера и Сэмюела Хани, избавлялись от бесполезных предметов – щеток для волос, гребенок, книг, полотенец, несессеров для письменных принадлежностей, – жалких остатков цивилизованной жизни, которые они тащили с собой сто дней и теперь не желали тащить дальше, и по какой-то необъяснимой причине Хикки и его люди погрузили в свой полубаркас значительную часть этого хлама вместе с палатками, спальными мешками и продовольствием. В одной сумке у них лежали сто пять кусков черного шоколада, завернутые каждый по отдельности, – суммарная доля этих шестнадцати мужчин от тайного запаса, прибереженного мистером Дигглом и мистером Уоллом в качестве сюрприза: по семь кусков шоколада на каждого.

Лейтенант Ходжсон обменялся рукопожатием с Крозье, и еще несколько мужчин неловко попрощались со старыми товарищами, но Хикки, Мэнсон, Эйлмор и самые озлобленные из группы не произнесли ни слова. Затем боцманмат Джонсон вручил Ходжсону незаряженный дробовик с сумкой патронов и пронаблюдал за тем, как молодой лейтенант укладывает их в тяжело нагруженную лодку. С запряженными в сани с длинной лодкой двенадцатью мужчинами из шестнадцати и Мэнсоном в качестве головного упряжного, они покинули лагерь в тишине, нарушаемой лишь скрипом полозьев по гальке, потом по снегу, потом снова по камням и снова по льду и снегу. Через двадцать минут они скрылись из виду к западу от лагеря Спасения.

– Вы думаете о том, удастся ли им осуществить свои планы, доктор Гудсир? – спросил помощник капитана Эдвард Кауч, который стоял рядом с Гудсиром и обратил внимание на задумчивость последнего.

– Нет, – сказал Гудсир. Он так устал, что мог ответить только честно. – Я думал о рядовом Хизере.

– О рядовом Хизере? – переспросил Кауч. – Но мы же оставили его тело…

– Да, – сказал врач. – Труп морского пехотинца лежит под куском парусины рядом с нашим санным следом неподалеку от Речного лагеря, в двенадцати днях пути отсюда – даже меньше, если учесть, что многочисленная команда Хикки тащит всего один полубаркас.

– Господи Исусе! – прошипел Кауч.

Гудсир кивнул:

– Я просто надеюсь, что они не найдут тела вестового. Мне нравился Джон Бридженс. Он был достойным человеком и заслуживает лучшей участи, чем стать кормом для мерзавцев вроде Корнелиуса Хикки.

Во второй половине дня Гудсира вызвали на совещание, проводившееся возле четырех лодок на берегу – двух вельботов, по обыкновению перевернутых вверх днищем, и двух тендеров, по-прежнему стоявших на санях, но разгруженных, – вне пределов слышимости обитателей лагеря, занятых своими обязанностями или дремлющих в палатках. Там присутствовали капитан Крозье, старший помощник Дево, старший помощник Роберт Томас, второй помощник Кауч, боцманмат Джонсон, боцман Джон Лейн и капрал морской пехоты Пирсон, который еле держался на ногах от слабости и был вынужден прислониться к растрескавшемуся корпусу перевернутого вельбота.