– Именно по этой причине я и взял с собой сотни запасных башмаков. Не просто для того, чтобы у людей ноги оставались сухими, что – как вы убедились, доктор, – оказалось невозможным. Но для того, чтобы съесть всю эту кожу во время предпоследнего этапа нашего похода на юг.

Гудсир недоверчиво уставился на него:

– У нас будет только один бочонок воды для питья, но сотни башмаков флотского образца для еды?

– Да, – сказал Крозье.

Внезапно все восемь мужчин начали смеяться столь безудержно, что никак не могли остановиться: когда одни переставали хохотать, кто-нибудь снова заливался смехом, и все прочие присоединялись к нему.

– Тише! – наконец сказал Крозье тоном учителя, призывающего к порядку расшалившихся школьников, хотя сам продолжал хихикать.

Мужчины, занятые своими обязанностями в лагере Спасения ярдах в двадцати от них, смотрели в их сторону с любопытством, написанным на бледных лицах.

Гудсир вытер слезы и сопли, пока они не замерзли на лице.

– Мы не станем ждать, когда лед вскроется здесь у берега, – сказал Крозье в неожиданно наступившей тишине. – Завтра, когда боцманмат Джонсон тайно последует вдоль побережья на северо-запад за группой Хикки, мистер Дево и несколько самых наших здоровых людей направятся на юг по льду, взяв с собой лишь рюкзаки и спальные мешки, – если повезет, они будут двигаться почти так же быстро, как Рубен Мейл с двумя своими товарищами, – и пройдут по меньшей мере десять миль по проливу, чтобы посмотреть, нет ли там открытой воды. Если в пределах пяти миль от лагеря открыты проходы во льдах, мы все выступим в путь.

– У людей не осталось сил… – начал Гудсир.

– У них появятся силы, если они узнают, что до открытой воды – и спасения – остается всего день или два пути, – сказал капитан Крозье. – Два человека, выжившие после ампутации ног, добровольно встанут в упряжь и пойдут на своих кровавых обрубках, коли станет известно, что там нас ждет открытая вода.

– И если нам хоть немного повезет, – сказал Дево, – мои люди вернутся с убитыми тюленями и моржами.

Гудсир посмотрел вдаль, на трещащий, ходящий ходуном, искрещенный торосными грядами холмистый лед, простирающийся под низкими серыми облаками.

– А вы сможете дотащить тюленей и моржей до лагеря через этот зыбкий белый кошмар? – спросил он.

Дево лишь широко ухмыльнулся в ответ.

– Нам остается благодарить Небо за одну вещь, – сказал боцманмат Джонсон.

– За какую такую вещь, Том? – спросил Крозье.

– Наш обитающий во льдах друг, похоже, потерял к нам интерес и отстал от нас, – сказал боцманмат, все еще мускулистый. – Мы не видели и не слышали его со дней, предшествовавших нашей стоянке в Речном лагере.