— И речи быть не может. Или мы нормально пообедаем в приличном месте, или я с места не сдвинусь.

Гиттеридж взял ее за руку и сильно сжал.

— Когда же ты наконец усвоишь, что мне никогда не надо указывать, что я должен делать?

— Прекрасно, — она высвободила руку, а он подчинился, потому что не хотел сцен в банке, — тогда отправляйтесь к своим «Ангелам» или к кому там еще, — громким шепотом сказала она, — и скажите им, что не смогли снять их деньги, потому что хамили мне в банке вместо того, чтобы заниматься делом. — Она выгнула бровь дугой. — Вы думаете, они отнесутся к этому с пониманием?

— Очень смешно. Что нам надо здесь делать? — спросил он.

— Мы можем попросить распечатку баланса нашей компании и посмотреть, были ли переведены деньги из Восточной Европы. Потом мы предъявим им наши документы и снимем деньги. Чтобы снять их с этого счета, нужны обе наши подписи.

Кассирша — приятная полная женщина в цветастом платье лет за пятьдесят, быстро выполнила их поручение, отсчитала две тысячи долларов и выдала их в обмен на чек, выписанный Джулией. Они вышли на улицу.

— И вы хотите сказать, что этого нам не хватит на обед?

Гиттеридж нехотя усмехнулся.

— Это не наши деньги. Не забывай об этом.

— Я не настолько тупая.

Зазвонил его сотовый телефон.

— Постой здесь.

Он отошел за выступ здания, чтобы не задувал ветер, и с кем-то недолго поговорил. Закончив, махнул девушке рукой. Когда она подошла, Гиттеридж схватил ее за запястье и снова сильно сжал и чуть заломил ей руку.

— Вы мне сделали больно! — Джулия в панике оглянулась по сторонам, но прохожие не обращали на них внимания.

Он сжал ей руку еще сильнее. Она испугалась, что он сломает ей запястье.

— Ну, пожалуйста, хватит!

— Скажи мне, — потребовал он.

— Да что?! Пожалуйста, господин Гиттеридж, отпустите мою руку!

— Скажи мне сейчас же, как называется то, что у тебя с ногами! Говори, или я тебе сломаю руку! Будет очень больно.