Только Таисья Филипповна мало кушала, пригорюнясь, задумчиво оглядывала гостей, словно сказать хотела что-то значительное, да боялась, не услышат.

Зато в закутке, куда Таня увела упирающегося сытого Губина, слова были сказаны решительные:

– Как хочешь, Миша, одна не останусь. Лучше сразу убей.

– Как у тебя головенка своеобразно устроена, – огорчился Губин. – Из всех положений – выход один.

Так-то ты изменилась?

– Ты во сне разговаривал. – Она глядела на него в упор блестящими яркими глазами, от которых не было ему спасения. Именно так, наверное, околдовывала она партнеров, перед тем как…

– Ты все звал: Таня, Танечка! Да так нежно, я чуть с ума не сошла. Мишенька, милый, не обманывай себя.

Мы с тобой повязаны навеки.

– Гляди, какое точное словечко нашла, воровское.

Конечно, повязаны. Спарились, как майские коты, вот и вся любовь.

– Успокойся, любимый, – пожалела его Таня. – Просто тебе нужно время, чтобы привыкнуть.

– К чему?

Таня потянулась к нему руками, губами, сияющим взглядом, но он отстранился.

– Вот что, девушка, скажи только одно: ты намерена меня слушаться?

– Конечно, любимый! Я же твоя раба.

– Останешься здесь и будешь сидеть тихо, как мышка. Пока за тобой не пришлю. Или сам не приеду.

Повтори.

– Ты правда вернешься? – спросила она.

* * *

Каждый век хорош наособинку. Средневековье, к примеру, запомнилось бескорыстным служением Прекрасной даме. Нашему веку тоже есть чем похвалиться: в нем люди научились делать удобные, легкие, пуленепробиваемые бронежилеты. Один из таких бронежилетов был на Вене Суржикове, когда на лесной дороге он принял на себя подряд несколько ударов в сто тысяч лошадиных сил. Конечно, он потерял сознание и сплавал ненадолго по ту сторону добра и зла, но уже через двадцать минут очухался, сел и огляделся. Как раз подъехал милицейский "рафик" с группой захвата на борту.