Пять задорных омоновцев высыпались на землю и взяли сидящего на земле человека в кольцо.

– Руки за голову, сволочь! – рявкнул их командир.

Суржиков нехотя выполнил команду.

– Быстро подскочили, ребятки, – похвалил. – Удостоверение в нагрудном кармане. Подойдите и возьмите.

Вскоре на этом же "рафике" Веня Суржиков подъехал к песчаному карьеру. Вокруг жилого вагончика бродила растрепанная женщина в вязаной фуфайке и с клюкой, словно чего-то искала. У нее был лунатический вид.

Но это подполковника не смутило. Он к любому, самому заполошному сердцу быстро умел подобрать ключик.

Одного взгляда ему обыкновенно хватало, чтобы определить, как получить от человека нужные сведения. Если бы Суржиков не родился гончаком, то стал бы, наверное, психиатром.

– Денег хочешь? – спросил он у женщины, подойдя к ней, группу захвата оставив в машине.

– Конечно, хочу, – ответила женщина с неожиданным кокетством в хриплом голосе. – Но мне ведь много не надо.

– У меня много и нету. Десять тысяч тебе дам. Докладывай, чего тут случилось у вас.

– Всех собак разогнали и Кузьму увезли.

– Кто увез?

– Чертяка за ним прибыл, кто же еще! На огненной колеснице. И девка была, чертова подстилка. На девку его и сманили. Кузьма сам как черт шебутной. Покажь деньги, соколик, где оне у тебя?

Около часу дня подполковник Суржиков сидел у себя в отделе на улице Обручева и считывал данные, выплеснутые главным кагэбешным компьютером. На Кузьму Кузьмича Захарюка улов был богатый. У него была неровная биография. Враг народа, сосланный в Сибирь со всей родовой, но перед самой войной вдруг объявившийся в Опекове и, более того, прослывший знаменитым комбайнером, про которого тиснули большую статью в газете "Калужское знамя". Случай неординарный, но никаких комментариев в досье, к сожалению, не было. На войну Захарюк ушел добровольцем (ему было уже за сорок) и после двух ранений пропал без вести, но вскоре опять оказался на виду и за операцию по форсированию Днепра был награжден орденом Славы первой степени.

Тут тоже только голая информация, что было в принципе не характерно для работы оперативных служб того периода. В сорок девятом году Кузьма Захарюк вновь был извлечен из Опекова, где работал колхозным бригадиром, но вторично не утаил личины врага и потешал доверчивых селян похабными политическими анекдотами.

На сей раз ему намотали сразу четвертак, как рецидивисту. Но не сгинул непотопляемый Захарюк в дебрях ГУЛАГа, как ему было вроде предназначено, и в шестьдесят четвертом, в самую "оттепель", как ни в чем не бывало, живой и настырный, возник в паспортном отделе города Калуги для получения якобы документа о реабилитации. Документ ему выдали, как их всем тогда выдавали, но, естественно, взяли на заметку для дальнейшего наблюдения. Последним местом его жительства и трудовой деятельности был указан поселок Окурово в Московской области, где он прописался у одинокой вдовы Лебедихиной и работал путевым обходчиком. На этом досье обрывалось, из чего следовало, что, скорее всего, недобитый вражина наконец угомонился и из дома вдовы Лебедихиной отбыл прямо на погост, ан нет… Отыскался след Захарюка на песчаном карьере, в сорока верстах от столицы, где неподалеку в сосновом лесочке, на проселке навеки уткнулся мордой в землю сержант Власюк.