– До тошноты, – серьезно отвечает Рената, а потом хихикает. – Мрачный принц. Идеально уложенные черные волосы, тонна мышц, ухмылка Люцифера. И всю эту красотищу в сырой гроб. Ох, семья была безумно подавлена после его смерти. Особенно Глеб. Стелле пришлось его связать, чтобы психоз не закончился в сумасшедшем доме.

– Кошмар. А Лео как отреагировал?

– Он умеет реагировать? Я редко его вижу, но мне казалось, что он такой же, как Стелла. Неустанно равнодушный. Гительсон, Лео и Стелла – цветочки одного посева.

– Стелла тоже оставалась равнодушна?

– Меньше, чем обычно. Гительсон безмерно любил свою жену, из-за одной ее слезинки мог планету взорвать.

У дверей раздается карканье. Белый ворон влетает в комнату и приземляется на кровать, прыгает ко мне, заглядывая в лицо. Я погружаю пальцы в его перья.

– Ты ведь не собираешься отхватить мне мизинец?

Ворон моргает.

– Как самочувствие? – спрашивает та, с кем прибыл ворон и кого я не сразу замечаю.

Стелла в сопровождении великана Адама. Сегодня на ней красное приталенное платье до колен и длинные перчатки.

– Вроде живая, – я неловко пожимаю плечами. – Доброе утро.

Женщина внимательно осматривает меня с ног до макушки, словно сильно сомневается в моей жизнеспособности.

Рената накручивает свою белокурую прядь на ручку и непрерывно улыбается.

От стеклянного взгляда Адама мне дурно. Вчера он выглядел добрее. У него лицо злодея из старых фильмов, где зло еще было стопроцентным злом и никак не оправдывалось, Адаму бы подошла роль тирана, пожирающего младенцев на завтрак. И почему вчера я этого не заметила?

Стелла кивает телохранителю на выход.

– И Рица забери. Ему пора в оранжерею.

Адам идет к ворону, но тот кусается и улетает сам, мужчина исчезает за дверью следом.

– Его зовут Риц?

– Рицин, – мурлыкает Рената, не отводя от меня загадочно блестящих золотых глаз. – Но не хочется называть птичку как яд, который разлагает легкие.

– Да, Глеб умеет выбирать имена, – ухмыляюсь я.