Мои поролоновые рога цепляют крышу машины, когда я качаю головой, изображая обиду. Издаю тяжёлый вздох, а Слоан ругается, скрестив руки на груди. Я хлопаю по пассажирскому сиденью, но она не двигается с места, словно приклеилась к тротуару.

— Да ладно тебе, Чёрная птичка. Садись уже в машину. Нам пора ехать.

— Если ты пытаешься не привлекать к себе внимания…

— Любимая…

— …может быть, приезжать на место нашей ежегодной игры в костюме дракона — это перебор?

— Это домик. В лесу. В глуши. Уверен, всё будет в порядке, любимая. Садись уже. Мы опаздываем, а я хочу поохотиться за тобой и оттрахать на лесной траве, пока остальные не приехали.

Со страдальческим стоном Слоан швыряет сумку на заднее сиденье и садится на пассажирское.

— Ты ужасен.

— Но ты всё равно меня любишь. А теперь поцелуй, — говорю я, перегибаясь через центральную консоль с надутыми губками. На этот раз она не может удержаться от смеха, когда я обнимаю её за плечи и притягиваю ближе, пока она визжит, изображая протест. Мои накрашенные губы оставляют зелёный отпечаток на её коже. Как только я отпускаю её, она опускает солнцезащитный козырёк и начинает оттирать след, смотря в зеркало.

— Ты хоть нормальную краску использовал, да? — Слоан прищуривается и смотрит на меня. — Только не говори, что это гуашь или что-то в этом роде.

— Конечно, — говорю я как можно убедительнее, хотя она всё равно не верит. В конце концов я ухмыляюсь моей любимой и завожу двигатель. Мы выдвигаемся из Бостона. Проезжающие мимо сигналят и кричат. Слоан стонет и трёт лоб от стыда. Но каждый раз на её щеках появляется румянец, а на лице — улыбка. И я наслаждаюсь каждым мгновением.

Мы останавливаемся один раз, чтобы заправиться, и меняемся местами на полпути нашего шестичасового путешествия. Слоан категорически заявляет, что я должен либо терпеть, либо справить нужду в кустах, потому что она «выковыряет мне глаза ржавой ложкой», если я вздумаю разгуливать в таком виде на людях. Когда мы добираемся до Линсмора, то видим, что там всего лишь заправка, один магазинчик и несколько обветшалых домов с выцветшим фасадом, потрескавшимися оконными стёклами и облупившейся краской. Но в закате всё выглядит красиво, появляется какая-то ностальгия по месту, где ты никогда не был, но которые, почему-то, греют душу. Город кажется совершенно безлюдным, хотя подстриженные газоны и полки, заполненные товарами в магазине, наводят на мысль, что это не так, но вокруг ни души. Рядом со знаком, обозначающим конец города, установлен ещё один, гласящий: «ТАНЦЫ И БАРБЕКЮ В АМБАРЕ, КАЖДУЮ ПЯТНИЦУ С 19:00 ДО 23:00, МАГНОЛИЯ, 102». Старый шрифт выглядит так, словно его совсем недавно обновили.