Клейн оглянулся на тоннель, затем посмотрел на Галиндеса.

— Хорошо, что хоть это мы миновали, — сказал он.

— Да, конечно, хотя приходилось бывать в местах и похуже…

— Да неужели? — Клейн ощерился в недоброй усмешке. — И как это только получается, что в каком бы дерьме я ни оказался, всегда находится кто-нибудь, кому приходилось и хуже? Каждый раз. Сегодня самый худший день в моей проклятой жизни. Никто из моих знакомых не бывал в такой поганой ситуации: но нет — в конце концов я оказываюсь в одном унитазе с парнем — паршивым вертухаем, обратите внимание! — который видал и кое-что похуже. Чтоб я сдох, если я не ощущаю себя от этого последним мудаком…

Произнеся это эмоциональное заявление, Клейн почувствовал себя просто отлично; он улыбнулся.

— Жаль, что у вас создалось такое впечатление, — сказал Галиндес. — А как же Кроуфорд или, скажем, Биалманн? Им-то так тяжело не было.

— Биалманн уже мертв, а Кроуфорд, если и выживет, то останется без ноги.

— Хм-м… Больше никто в голову не идет. Так вы, надо полагать, самый везучий парень во всей каталажке. Глядь, еще и освободитесь на днях.

— Ага, — подтвердил Клейн, — еще и освобожусь.

Он направил луч фонаря на скобы.

— После вас, — пригласил он.

Галиндес вскарабкался к канализационному люку и отодвинул стальную крышку: за ней стоял непроглядный мрак. Галиндес пролез в люк и исчез из виду. Клейн в последний раз бросил взгляд на тоннель и произнес короткую молитву за упокой души Эбботта. Затем поднялся по лесенке и высунул голову наружу. Впервые до него дошло, что они все-таки добились своего.

Они находились в больнице.

Глава 28

Глава 28

Робен Уилсон оторвался от прорезанного в двери окошка и через плечо окликнул Девлин. — Они вскрыли ворота, — сообщил он. Девушка перекатывала через порожек баллон с кислородом. Маневрируя с ним по коридору, она подняла глаза и увидела мелькнувшую за окошком хихикающую одноглазую физиономию.

— Берегись! — крикнула она.

Из окошка брызнула струя едкой жидкости. Уилсон достаточно быстро отреагировал, чтобы уберечь глаза, но жидкость все-таки попала ему на лицо и шею. Боксер захлопнул оконце, заглушив ехидное хихиканье.

— Вот зараза! — рявкнул Уилсон, оглядываясь в поисках какой-нибудь тряпки, чтобы вытереть лицо.