Откинул одеяло. Что-то маленькое быстро-быстро побежало по бинтам. На Бойде была белая фланелевая блуза — из тех, какие носят рабочие в полях, без воротника и пуговиц. Доктор ее на нем задрал, вынул из рукава правый локоть Бойда и потащил ее с него через голову, потом очень осторожно снял рубаху с левой руки Бойда и подал ее Билли, на него даже не взглянув. Бойд лежал весь завернутый в марлю, кровь из раны протекла сквозь бинты, засохла и почернела. Доктор сунул руку под бинты, а другую положил Бойду на грудь.
Бойд попытался, но дышал неглубоко и трудно. Доктор переместил руку на левую сторону его груди, ближе к темным пятнам на марле, и снова велел дышать. Потом нагнулся, расстегнул застежки саквояжа, вынул стетоскоп и, повесив его себе на шею, взял тупоконечные кривые ножницы и, взрезав ими грязные бинты, отделил от кожи сразу несколько слипшихся и затвердевших от крови слоев. Приложил пальцы к обнаженной груди Бойда и постукал по среднему пальцу левой руки пальцем правой. Послушал. Сменил положение руки, опять постукал. Сдвинул руку на впалый, землистого цвета живот Бойда, мягко подавил его пальцами. Смотрел при этом на лицо мальчика.
Он вставил в уши трубки стетоскопа, приложил его раструб к груди Бойда, стал слушать. Мало-помалу переходя им справа налево.
Прижал стетоскоп к груди над сердцем и послушал. Слушал, закрыв глаза.
— Билли… — прохрипел Бойд.