Он сказал, что у него была сестра, которая — да, действительно умерла, но женщина покачала головой.
Она выпустила его руку, встала и взяла ведерко. Снова посмотрела за поле на ребятишек и коня. Сказала, что ночью ему повезло, потому что из-за дождя кое-кто, видимо, остался дома, а мог бы выйти на промысел, но он должен остерегаться, потому что дождь может быть союзником, но может и предать. Еще сказала, что дождь — это была милость Божья, зло же избрало иной час, однако те, кого оно ищет, должны быть и сами не без некоторой черноты. Она сказала, что сердце выдает себя, так что злой глаз зачастую видит то, что скрыто от доброго.
Тряхнув головой, она разбросала по плечам черные волосы. И сказала, что ничего она не видела. Что все это была только игра. Потом повернулась и пошла, поднимаясь через поле к дороге.
Он ехал на юг весь день, вечером проехал Касас-Грандес, а за городом свернул опять на юг по той же дороге, по которой впервые они ехали с братом три года назад, — мимо темнеющих в сумерках руин и мимо древних кортов для игры в мяч, где теперь охотятся ястребы. На следующий день впереди открылась асьенда Сан-Диего, и он остановил коня в той же старой тополиной роще у реки. Потом, тронув коня, двинулся через дощатый мост и вверх, к жилым постройкам.
Дом семьи Муньос стоял пустой. Он прошел по комнатам. Нигде никакой мебели. В нише, где прежде стояла Святая Дева, было пусто — лишь натеки свечного воска на пыльной штукатурке.
Постоял в дверном проеме, потом вышел, сел на коня и поехал к центральной усадьбе с воротами.