Он отпустил ее, и она бросилась к лежащему своднику, прижала его голову к груди. Покачав с отвращением головой, Билли зашагал по коридору, в конце которого подобрал нож, сунул его лезвие между дверью и косяком, сломал, ручку отбросил в сторону, повернулся и пошел обратно. Criada съежилась и выставила руку, прикрывая голову, но он вернулся не за ней: сорвав серебряную цепочку с жилетки сводника, сломал лезвие и перочинного ножика тоже.

— У этого сукина сына еще ножи есть?

— Ай-яй, — стенала criada, качаясь взад-вперед с напомаженной головой сводника на коленях.

Тот пришел в себя и одним выпученным глазом смотрел на Билли снизу вверх сквозь свисающие старушечьи космы. Одной рукой он бессмысленно болтал в воздухе. Билли нагнулся, схватил его за волосы и приподнял ему голову:

– ¿Dónde está Eduardo?

Criada застонала и, что-то бормоча, принялась отцеплять пальцы Билли от волос сводника.

— En su oficina[291], — прохрипел сводник.

Он отпустил его, выпрямился и, вытерев ставшую масляной руку о штанину джинсов, снова направился в дальний конец коридора. На украшенной фольгой двери Эдуардо не оказалось ручки, и он с минуту постоял, молча на нее взирая, потом поднял ногу и шарахнул по ней сапогом. Со страшным треском ломающегося дерева дверь не только открылась, но, сорванная с петель, упала в комнату. Эдуардо сидел за столом. С видом странно невозмутимым.

— Где он? — сказал Билли.

— Ваш загадочный друг?

— Его зовут Джон Коул, и, если по вашей вине с его головы упал хоть волос, ты, сукин сын, уже труп.

Эдуардо откинулся в кресле. Открыл ящик стола.

— Тебе бы надо там держать пистолеты. Целый ящик, набитый пистолетами.

Эдуардо взял из ящика стола сигару, закрыл его, вынул из кармана золотое приспособленьице для обрезки сигар, вставил туда сигару, чикнул ее, взял сигару в рот, а приспособленьице убрал назад в карман.