«Вторая тетрадь» создавалась в дек. 1936 — первой половине февр. 1937 г. В отличие от «Первой тетради», она начала складываться в «книгу» почти сразу. Об этом свидетельствуют присылки, направлявшиеся в журн. «Звезда» и непосредственно Н. Тихонову (13 янв. 1937 г.), занимавшему пост зам. ответственного редактора журнала, а также К. Чуковскому (28 дек. 1936 г.), содержащие 19 стихотворений — начало «Второй тетради». Заметим сразу, что материалы архива Тихонова, находившиеся в собр. С. В. Поляковой (СП), в ее публ. (Часть речи. 1982. № 2/3; Слово и судьба: Осип Мандельштам. М., 1991) представлены не полностью. Для выяснения авторского замысла в части композиции и редакций текстов особое значение имеет письмо от 13 янв. 1937 г.: «В редакцию «Звезды». Сообщаю вам продолжение моей работы над новой книгой стихов, которую я пишу в Воронеже. Прилагаю «контрольный списочек» стихотворений за декабрь-январь» (СП). В упомянутом «контрольном списочке» означены 19 стихотворений: в наст. изд. от начала до «Дрожжи мира дорогие...» включительно, кроме «Подивлюсь на свет еще немного...», «А мастер пушечного цеха...», «Когда щегол в воздушной сдобе...», «Я около Кольцова...». Приложенные к более раннему письму Н. Мандельштам К. Чуковскому (от 28 дек. 1936 г.) стихи в точности соответствуют приведенному выше списку до стихотворения «Шло цепочкой в темноводье...» включительно. В АМ сохранился также «Список воронежских стихов. Декабрь 1936 — март 1937», заканчивающийся стихотворением «Что делать нам с убитостью равнин...». «Вторая тетрадь» приблизительно в начале марта 1937 г. была послана Б. Пастернаку, и его оценки были законспектированы Н. М. (69, с. 97); эти ее записи также дают материал для реконструкции состава книги. В том же конспекте, по данным Е. Б. Пастернака и Е. В. Пастернак, зафиксированы — насколько нам известно, это единственное прижизненное свидетельство — косвенные данные об авторском происхождении названия книги: «Название новой книги Мандельштама «Воронежские тетради» было вызвано тем, что стихи записывались в школьных тетрадях. Пастернак ассоциировал его со знаменитыми “Шумановскими тетрадями”» (69, с. 97).

«Третья тетрадь» создавалась в марте — апр. 1937 г. Вначале она не была отделена от «Второй», но уже в СМ она представлена нумерованными (№ 2–9) списками восьми стихотворений — от «Стихов о неизвестном солдате» до «Рима»[172]. Стихи в СМ расположены в строго хронологическом порядке, как и в созданной весной 1937 г. «Наташиной книге» (НК) (из «Третьей тетради» в НК записаны только пять ст-ний — «Если б меня наши враги взяли...», «Стихи о неизвестном солдате», «Я молю, как жалости и милости...», «Я видел озеро, стоявшее отвесно...», «На доске малиновой, червонной...»). Заключающим «книгу» стихотворением, по свидетельству Н. М., должно было стать, в авторской редакции, «Как по улицам Киева-Вия...» (52, с. 307). Следующий этап работы, о котором имеются только косвенные данные, — составление корпуса стихов 1930–1937 гг., один из вариантов которого был дан в Союз писателей. Этот этап можно отнести к маю — июлю 1937 г. К этому времени, по-видимому, относится и последнее редакционное вмешательство в ВС (вырезаны ст-ния «Мне кажется, мы говорить должны...» и «Мир начинался страшен и велик...»). Наконец, о работе поэта над корпусом стихотворений в Савелове, Калинине и Саматихе известно лишь по отрывочным свидетельствам в книгах воспоминаний и «Комментариях» Н. М.