В подготовительных материалах к роману детально описан путь Раскольникова к Разумихину: «прошел мимо Исаакиевского собора и пошел по Сенатской площади… очнулся на Николаевском мосту… прошел всю бесконечную Первую линию до самой Малой Невы… поднялся к Разумихину в 4‐й этаж» (VII, 34, 35). В основном тексте этот маршрут дается в свернутом виде – указываются только отправная и конечная точка пути: «ступил на К-й бульвар… вышел на набережную Малой Невы, на Васильевском острове, подле моста… поднялся к Разумихину в пятый этаж» (VI, 86–87).

В черновике, в отличие от основного текста, указан реальный адрес трактира при гостинице «Хрустальный дворец»: «На углу Садовой и Вознесенского набрел на одну гостиницу… зашел туда, чтобы прочесть в газете… об убийстве старухи» (VII, 74–76; на с. 170, 177 повторяется название гостиницы).

Таким образом, сопоставление основного текста романа с рукописными редакциями также выявляет тенденцию, вероятно, принципиальную для писателя, к деконкретизации и сдвигу реальной топографии.

Скрупулезный топографизм, присущий физиологическому очерку и роману 1840–1860‐х годов, был чужд Достоевскому.

Сложная картина нарушения реальной топографии Петербурга создает специфический образ города в романе: с одной стороны, узнаваемый конкретный район, с другой – город-двойник, отраженный как бы в кривом зеркале, где улицы и расстояния не соответствуют реальным, а дома героев (их местонахождение) подвижны и неуловимы.

Фантасмагоричность образа Петербурга отмечалась современниками и исследователями[1318].

В этом смысле образ Петербурга – «реальной нереальности» в одноименном романе Андрея Белого – имеет своим предшественником и город «Преступления и наказания»[1319]. Акцентировка топографических сдвигов и намеренное искажение городского пространства в «Петербурге» Белого можно рассматривать как своего рода «обнажение приема» при построении фантастического образа города в романе Достоевского «Преступление и наказание».

К ИСТОРИИ ПОЯВЛЕНИЯ СТАТЬИ «НАБЛЮДЕНИЯ НАД ТОПОГРАФИЕЙ „ПРЕСТУПЛЕНИЯ И НАКАЗАНИЯ“»

К ИСТОРИИ ПОЯВЛЕНИЯ СТАТЬИ «НАБЛЮДЕНИЯ НАД ТОПОГРАФИЕЙ „ПРЕСТУПЛЕНИЯ И НАКАЗАНИЯ“»

Детство мое прошло в Архангельске, в двухэтажном деревянном доме, в одной комнате коммуналки. Дед-книжник рано научил меня читать. Одним из моих любимых домашних развлечений была круглая вращающаяся этажерка (в нее я прятал конфеты) с разнообразной литературой – я крутил ее и занимался бессистемным чтением (от анатомического атласа до Гоголя и Достоевского). Точно помню, что прочел «Преступление и наказание» до начала войны. В 1941 году мне было полных шесть лет, в июле город начали бомбить, и нас, детей, вывезли вверх по Северной Двине в местечко Кресты; когда я вернулся в город в 1943 году – этажерки и книг уже не было. Этих двух писателей запомнил по снам, которые видел еще в Архангельске. После Гоголя мне приснилась ведьма на метле, которая гонялась за мной вокруг деревянной помойки во дворе. В другом сне видел человека с топором (Раскольников), который стоял на крыльце деревянного дома и звонил в колокольчик.