Критики вздыхают о том, что во всех трех романах Кафки не хватает многих промежуточных глав, признавая, впрочем, что они не обязательны. По-моему, жалеть об этом значит не улавливать самую суть искусства Кафки. «Пафос» этих как бы незавершенных романов рождается именно из бесконечных препятствий, снова и снова встающих на пути неотличимых героев. Франц Кафка не закончил свои книги, поскольку главное здесь в том и состоит, что они бесконечны. Помните первую, и наиболее понятную, из головоломок Зенона? Движение невозможно, поскольку прежде чем добраться до пункта В, нужно миновать промежуточный пункт С, но прежде чем добраться до С, нужно миновать промежуточный пункт D, а прежде чем добраться до D… Греческий мыслитель не перечисляет всех пунктов, поэтому и Францу Кафке незачем перечислять все превратности случая. Нам достаточно знать, что они бесконечны. Как преисподняя.

В Германии и за ее пределами не было недостатка в богословских толкованиях написанного Кафкой. Нельзя сказать, что они совсем надуманны — Кафка чтил Паскаля и Кьеркегора, — но и пользы от них немного. Настоящее наслаждение книгами Кафки, как и множеством других, не дожидается чьих бы то ни было толкований и прекрасно без них обходится.

Самое бесспорное достоинство Кафки — его способность изобретать безвыходные ситуации. Для врезающегося в память рисунка ему достаточно нескольких штрихов. Один пример: «Зверь вырывает бич из господских рук и истязает себя, пока не превратится в господина, не понимая, что это всего лишь иллюзия, еще один узел того же бича». Или вот такой: «Леопарды врываются в храм и выпивают вино из жертвенных чаш; это повторяется раз за разом; предвидя происходящее, его делают частью храмового обряда». Строительное искусство Кафки ниже его выдумки. Все его герои — одного типа: это homo domesticus[152], так по-еврейски и так по-немецки стремящийся занять хоть какое-нибудь, пусть самое ничтожное, место в общем Порядке, будь то мироздание, министерство, психлечебница или тюрьма. Главное тут — общий сюжет и атмосфера, а не хитросплетения фабулы или психологическая глубина. Отсюда превосходство его новелл над романами; но отсюда и право утверждать, что настоящий сборник в полной мере представляет нам этого неповторимого писателя.

1938

УИЛКИ КОЛЛИНЗ «ЛУННЫЙ КАМЕНЬ»

УИЛКИ КОЛЛИНЗ

«ЛУННЫЙ КАМЕНЬ»

В 1841 году нищий гений, чье литературное наследие, скорее всего, уступает тому широчайшему воздействию, которое оно оказало на самые разные литературы мира, — я имею в виду Эдгара Аллана По — опубликовал в Филадельфии «Двойное убийство на улице Морг», первую детективную новеллу, созданную на основе реального случая. В этом рассказе воплотились главные законы жанра: загадочное и на первый взгляд необъяснимое преступление, внешне бездеятельный детектив, который разгадывает его, основываясь на воображении и логике, ход расследования, переданный беспристрастным и, сказать правду, несколько безликим другом детектива. Детектива звали Огюст Дюпен, позднее его назовут Шерлоком Холмсом… Спустя двадцать лет появились «Дело Леруж» француза Эмиля Габорио^{376}, а также «Женщина в белом» и «Лунный камень» англичанина Уилки Коллинза. Два последних романа заслуживают куда большего, чем уважительное упоминание историка. Честертон ставил их выше самых удачных образцов современной ему прозы. Со страстью обновлявший музыку английской речи Суинберн отнес «Лунный камень» к числу шедевров^{377}; прославленный переводчик (и почти создатель) Омара Хайяма Фитцджеральд предпочитал «Женщину в белом» книгам Филдинга и Джейн Остин.