1976

АТТИЛИО РОССИ{385} «БУЭНОС-АЙРЕС КИТАЙСКОЙ ТУШЬЮ»

АТТИЛИО РОССИ^{385}

«БУЭНОС-АЙРЕС КИТАЙСКОЙ ТУШЬЮ»

Тому, что зримый и точный образ нашего бесценного города создал наблюдательный итальянец, удивляться не стоит. Буэнос-Айрес стремился уйти от испанского в архитектуре, как еще раньше ушел от него в политике; участь сыновей — порывать с отцами. Иные, впрочем, пытаются не замечать или поправить судьбу и упорно возводят сооружения «в колониальном стиле», броские сооружения — наподобие, скажем, новоотстроенного Пуэнте Альсина с его карикатурным обликом Великой китайской стены, — которые не сочетаются с городом и остаются торчать одинокими мастодонтами. Правильно он сделал или нет, но Буэнос-Айрес приглушил в себе все испанское, отдав предпочтение итальянскому; итальянскими стали отличительные черты его архитектуры: балюстрады, плоские крыши, колонны, арки. Наши каменные чаши у ворот загородных особняков — тоже итальянские.

В свое время понятие городских видов должно было казаться парадоксальным. Я не знаю, кто его ввел в изобразительное искусство; если не считать чисто сатирических упражнений («A Description of the Moming», «A Description of a City Shower»[159]^{386} Свифта), оно, насколько помню, вряд ли появляется в литературе раньше Диккенса… Этот альбом — явная удача Росси в избранном жанре; из всех изображений, которые в него вошли, самые замечательные, по-моему, относятся к Южному кварталу. И это, конечно, не случайность. Юг — не просто определенная зона столицы, очерченная бульваром Колумба и улицами Брасиль, Виктория и Энтре-Риос, Юг — это первородная материя, из которой создан Буэнос-Айрес, его всеобщая форма, платоновская идея. Дворик, садовая решетка, вестибюль это и есть (по-прежнему) Буэнос-Айрес; притягивающие взгляд, они все еще доживают в Центре, на Западе и Севере города; стоит их увидеть, и тут же вспоминаешь о Юге. Не знаю, уместна ли здесь короткая исповедь. Тридцать лет назад я воспевал мой квартал Палермо: уитменовским стихом славил смоковницы и пустыри, низкие дома и розовые забегаловки, писал биографию Каррьего, свел знакомство с местным главарем-каудильо, почтительно слушал повествования о трудах несравненных поножовщиков Чилийца Суареса и Хуана Мураньи. Лавочка со светом в вечернем окне, лицо мужчины, несколько нот еще и теперь, бывает, доносят до меня то, что я искал тогда в тех стихах; такое вновь обретенное, сызнова удостоверенное время мне дарит сегодня только Юг. Считавший, будто воспеваю Палермо, я воспевал Юг, потому что в Буэнос-Айресе нет ни пяди, которая в целомудренной сокровенности, в потаенной глубине не была бы, sub quadam specie aeternitates, Югом. Буэнос-айресский Запад — разнородная рапсодия форм Юга и Севера, Север — бледный символ нашей ностальгии по Европе. (Не зря Южные кварталы существуют во многих городах наших краев — в Монтевидео, Ла-Плате, Росарио, Сантьяго-дель-Эстеро, Долорес.) Архитектура это живая речь, этика, образ жизни; среди архитектуры Южного квартала — не черепичных скатов, а плоских кровель — чувствуешь себя крещенным в аргентинскую веру.