– Да пошел ты, козел, – донесся из-за продранного дерматина двери сонный Зинкин голос.

– Ох-ох-ох – что ж я маленький не сдох? – бездумным речитативом запричитал Сергей, перебирая ногами по стертым подъездным ступеням.

Мазнул взглядом лист злостных неплательщиков, который ежемесячно вывешивало правление ТСЖ в тщетной попытке усовестить закоренелых должников.

Без труда отыскав в списке Зинкину фамилию, Круглов воровато оглянулся и смачно плюнул на зловредное дацзыбао: – "Сами, поди, миллионы с этих платежей гребете, а я с пятнадцати штук и семью корми".

Предмет, лежащий на второй ступеньке последнего, и потому короткого пролета, ведущего к входной двери, Круглов, конечно, увидел, но едва не прошел мимо, приняв сверкнувшую вещицу за скомканный фантик.

Озарение. Так можно назвать чувство, вспыхнувшее в измученном похмельем мозгу Круглова.

Дальнейшие действия его стали отточено выверенными и скупыми, словно у разведчика, прорезающего колючую проволоку.

Не замедляя шага, и даже не повернув головы, Круглов нагнулся, одним движением зацепил тяжелый, маслянисто-желтый браслет двумя пальцами, выпрямился и, уже на возврате, словно мимоходом смахнув пыль со штанины спецовки, уронил находку в широкий раструб кирзовых сапог.

Яркое солнце ударило в глаза, ослепило. Голова тут же отозвалась мучительной болью, однако Сергей поборол секундную слабость.

Быстро пересек заваленный сухими ветками двор, нырнул в сумрак арки, а уже через пару секунд вышел на оживленную улицу.

Круглов влился в поток спешащих людей, привычным маршрутом миновал пару кварталов, свернул в сторону, стоящего чуть наособицу, здания ЖЭУ.

Войдя внутрь, остановился и потянулся к ноге, собираясь без помех рассмотреть неожиданный подарок судьбы, мысль о котором помогла ему преодолеть нелегкий для измученного похмельем организма переход. Увы. Лестница, ведущая в полуподвал, где разместилась дежурка сантехников, оказалась погружена в темноту.

– От, суки… – огорченно ругнулся Круглов в адрес неведомого соратника, свистнувшего единственную лампочку из плафона.

Осторожно спустился к обитой жестью двери, прислушался к рокоту, доносящемуся из-за хлипкой преграды.

"Так и есть, опоздал. Уже началось", – понял Круглов, без труда опознав в уверенном баритоне голос начальницы. Дебелая, с выжженным перекисью перманентом на голове, она отличалась взрывным характером и прямотой армейского прапорщика.

Слесарей Маргарита Петровна держала в ежовых рукавицах, требуя от подотчетного контингента неукоснительного соблюдения трудовой дисциплины.