— И что, кто-то согласился? — спросил Василий.

— Со всего лагеря человек семь падлюк набралось, обиженных на Советскую власть, — эмоционально ответил Андрей.

— А остальные?

— А что остальные? Остальные от Советской власти ничего плохого не видели, только хорошее. Был один момент, когда силком погнали всех в колхозы, так потом исправились. Теперь в колхозы люди сами стремятся. А кто не хочет, так тем пожалуйста, создавай сельхозартель и работай сам. А тебе и льготы, и кредит на технику, семена, удобрения. У меня брательник семейную артель открыл. Землю взял, пару мотоблоков, трактор перед самой войной собирался в кредит брать. Так ему почёт и уважение. У него и бычки и птица лучшие в районе. За что же на Советскую власть обижаться?

— У нас в Белоруссии тоже самое, — вступил в разговор Павел Косец, — поначалу много народа раскулачили да в Сибирь оправили, а потом стали письма приходить от тех, кого увезли. Их почти всех освободили, оставили лишь мироедов, кто людской труд эксплуатировал, да ещё и подъёмные выдали, чтобы устроились на новом месте. А ещё, писали, от налога освободили на несколько лет и мотоблоки за счёт государства выдали. Так у нас кое-кто сам захотел переехать. А им и с переездом помогли и на месте устроили и землю дали. Я сам на Целину собирался, да война началась.

На десятый день в наш подвал вошли четверо эсэсовцев и с ними офицер. Он, брезгливо морщась, обвёл нас взглядом и ткнул пальцем в меня.

— Этого.

Меня вывели в коридор, скрутили руки за спиной и повели наверх.

— Вот, профессор, вам материал для обработки. Это один из тех, кто похитил и вывез всех наших подопытных. Вы как себя чувствуете? Восстановились после прошлого раза?

— Благодарю, герр Штаубер, я полностью восстановился. Поездка пошла мне на пользу. Вы не можете представить себе, какой заряд сил даёт таким как я посещение зала Грааля в замке Вавельсбург[56]. Я будто бы заново родился.