– Спасибо, – с облегчением поблагодарила я и уже собиралась вернуться домой, как Иван Тимофеевич напомнил:

– Как там ваша заметка? Продвигается потихоньку?

Я внутренне охнула – блин, совсем забыла. А соседу ответила:

– Все хорошо, почти дописана. Я хотела, чтобы день-два текст отлежался. Потом свежим взглядом еще раз просмотрю ляпы, и все.

– Прекрасно, – расцвел Иван Тимофеевич, – приносите, Лидия Степановна, побыстрей, я, конечно, не коем образом не тороплю вас, но, если завтра днем принесете – мы в этот номер вставить успеем. У нас как раз еще место осталось.

Я заверила милейшего соседа, что завтра днем обязательно принесу и ушла к себе.

Значит, приходил лично Иван Аркадьевич, был расстроен, искал меня. Интересно, будет на работу возвращать или как? Ясно, что будет. Так, и что выходит? Большой начальник приходит домой к маленькой конторщице Лиде. Ее нет дома. Он расстроен. Просил позвонить. Ладно. Так, завтра у нас еще выходной, звонить не вежливо даже расстроенным начальникам в галстуках, послезавтра тоже звонить не буду. Просто потому, чтобы он понял, что для меня работать конкретно в депо "Монорельс" – не принципиально: страна большая, возможностей много. Даже с испорченной трудовой книжкой работу на просторах необъятной родины найти вполне смогу. Интересно, есть ли в Кисловодске, к примеру, или в Феодосии большие производства? Там красиво и курортно. А что, буду жить в Кисловодске, по вечерам гулять по парку, пить нарзан, дышать запахом роз и магнолий. Хотя устроиться туда обычной "Лидочке" малореально. В легкую промышленность идти неохота, медицина и образование отпадают. На атомную электростанцию меня не возьмут, в сельское хозяйство идти желания тоже нет, вчерашнего дня на деревне мне вполне хватило и надолго. Да, значит, остаются машиностроение, деревообработка или строительство.

С этими мыслями, пока вода греется, решила распаковать рюкзак (меня так напрягло общение с "родственниками", что как приехала, так бросила его и не могу себя заставить даже подойти к нему, но рюкзак Вадику отдавать надо, скоро десять часов).

Открыв клапан рюкзака, удивленно выдохнула: лидочкина мать напихала туда кучу всего – две тщательно переложенные молодой крапивой куриные тушки, несколько крепко просоленных и завернутых в чистую тряпочку шмата сала, золотистую грудку сбитого домашнего масла, завернутого слоями сперва в марлю, а затем в бумагу, творог в кульке, лук, морковка. Отдельно шла укутанная, словно египетская мумия, бутылка молока. А я-то думаю – ну что за вес такой тяжелый. Спросонья и не поняла, тем более, что до остановки лидочкина мать тащила всё сама.