В общем, исчеркав пару листов, заметку я написала так, что "ой".

Когда выносила мусор, на обратном пути столкнулась с Норой Георгиевной, которая только-только выходила из подъезда в сопровождении неизменной Лёли на поводке. Лёля по традиции, дружелюбно обнюхала, дипломатично повиляла хвостиком и, посчитав ритуал приветствия выполненным, унеслась прочь в ближайшие кустики. Зато Нора Георгиевна остановилась:

– Лида, здравствуй, – кивнула мне соседка, – мне сообщили, что в книжном очерки Валентина Овечкина утром выбросят, в нагрузку к двухтомнику Гюго, но очередь нужно как минимум с пяти утра занимать. Пойдешь?

– Спасибо, Нора Георгиевна, – вздохнула я, – я еще после реальной сельской жизни не отошла, так что от писателей-почвенников пока воздержусь. А Гюго и в библиотеке перечитать взять можно.

– Ну, смотри, – укоризненно покачала головой Нора Георгиевна и добавила, – видела, мебель тебе сегодня привезли, много еще ремонта осталось?

– Да вроде все уже, – сдуру похвасталась я, – Во всяком случае на ближайшее время.

– Вот и чудненько, вот и чудненько, – довольно разулыбалась соседка, – А новоселье твое, когда отмечать будем? А то соседи уже не дождутся…

И я поняла, что попала.

Договорившись с Норой Георгиевной о дате новоселья, остаток дня я посвятила блаженному ничегонеделанию.

А завтра утром поеду за Риммой Марковной…

Глава 22

Глава 22

С утра уехать не вышло.

Нет, сперва все началось нормально: я проснулась, собралась, попила кофе и даже приготовила бутерброды с собой в дорогу, на всех. Джинсы и ветровка остро нуждались в стирке, поэтому пришлось натянуть спортивный костюм Горшкова, и вот в таком виде я вышла из квартиры, заслышав звуки подъезжающего автомобиля. С ребятами мы вчера договорились, что стартуем в семь тридцать утра.

Я вышла на улицу. Солнышко ласково согревало землю, пахло сиренью и ландышами. Роберт был за рулем старенького "Москвича".

Рядом со мной с сердитым жужжанием пролетел шмель. Я отмахнулась от шмеля и уже хотела махать Роберту, как меня окликнули:

– Лидия Степановна! Доброе утро!

Я оглянулась – на лавочке у соседнего подъезда сидел не кто иной, как Иван Аркадьевич.