— И что же это за броня? — спросил я угрюмо. — Опять байки дядюшки Касдаманова. Мне уже ничего не поможет.

Но тут Маша подошла ближе и коснулась моей руки.

— Вы очень сильный человек, Виктор. Я это слышала от дедушки. Он сказал, что любой другой уже давно загнулся бы даже от малой части тех испытаний, что выпали на вашу долю. Дедушка сказал, что вас невозможно сломать. У вас несгибаемая воля.

Ага, кончилась она, эта воля. Где теперь ее достать? Если сталь долго сгибать, она лопается на мелкие кусочки.

— А еще вы рассказывали дедушке про вашу бабушку и сестренку, — Маша продолжала горячо говорить. — О том, что только они поддерживали вас. Как вы думаете, их любовь не может быть той самой несокрушимой броней?

Что-то хрустнуло у меня в горле. Я почувствовал, что еще мгновение и я сейчас разрыдаюсь.

— Не говорите мне ничего о бабушке, — попросил я. — Не говорите, пожалуйста. Это я виноват в ее смерти.

Но Маша не послушалась. Ее овальные, изящно очерченные глаза очутились напротив меня, совсем рядом. А голос продолжал настойчиво напоминать:

— Дедушка сказал, чтобы вы вспомнили, о чем бабушка говорила вам незадолго до смерти. Это очень важно.

О чем она говорила? Как обычно, о том, что любит меня. Ах да, она же просила выиграть чемпионат. Ради нее. Она же так верила в меня!

Я отвернулся от Маши. Как же я мог забыть об этом. Наверное, если бы мне удалось стать чемпионом, это была бы лучшая дань памяти моей бабушке, женщине, которая поддерживала меня с самого начала. Ни разу не усомнилась во мне.

Но разве у меня осталась возможность участвовать в чемпионате? Вроде бы поздно уже метаться.

— Все, уже поздно, — глухо сказал я. — Мне дали только два дня, а сегодня срок вышел. Меня уже вычеркнули из списка участников по семейным обстоятельствам.

Маша покачала головой.

— Тому, кто не отступает и не сдается, иногда приходят на помощь самые неведомые силы. Попробуйте позвонить в Казань.

Она наконец умолкла и я тоже молча смотрел на нее. Наконец, я ответил:

— Хорошо, я позвоню. Но, скорее всего, это бессмысленно. Мое место уже занято.

Маша отвернулась и пошла прочь по улочке перед общежитием. В Москве уже быстро темнело и вскоре ее фигурка исчезла в полумраке. Я проводил ее глазами и отправился в общежитие.

Там я упросил вахтера дать мне возможность сделать междугородний звонок. Это вопрос жизни и смерти.

— Слушай, ты не поверишь, но если ты хочешь участвовать в чемпионате, завтра у тебя есть последняя возможность, — сказал Худяков, выслушав меня. — Я недавно разговаривал с организаторами турнира. Тот боксер, что должен был драться с тобой за место в финале, сегодня сильно заболел. Сильная температура, кашель. Его отстранили. Ты автоматически прошел на следующий круг. А это финал. Если ты будешь завтра здесь, то сможешь участвовать. Твоим соперником будет Тополев.