Вдоволь наизмывавшись над англичанином, Лев Давыдыч поспешил к интересующему его объекту, увидев там всё необходимое для быстрого самоутверждения в качестве народного лидера — заведомо слабого противника, разогретую толпу, почуявшую кровь, и знакомое состояние шатания, где первый, громко прокричавший “вперед! к победе!”, и будет Главным Полководцем. Ему нужно было время для эффектного завершения неудачной операции Лэнсбери. Пока он заряжает энергией массы, его помощники нашинкуют динамитом внешне неприметное авто, подгонят его к усадьбе. “Бух!” и он станет уникальной личностью в истории — руководителем физической ликвидации самодержавия, а заодно повяжет кровью русских полуварваров с революцией. А кровь всегда скрепляла лучше самых распрекрасных декретов!
— Восстание народных масс не нуждается в оправдании, — забравшись на трибуну из ящиков, укреплял колеблющихся Лев Давыдович. — То, что произошло — это восстание, а не заговор. Мы открыто ковали волю масс на восстание… Тем, кто отсюда ушел и кто выступает с предложениями примирения, мы должны сказать: вы — жалкие единицы, вы — банкроты, ваша роль сыграна. И отправляйтесь туда, где вам отныне надлежит быть: в сорную корзину истории.(***)
Троцкий заметил, как у самого края площади, запруженной людьми, остановилась упряжка с трехдюймовкой, и двое солдат начали готовить орудие к бою. Всё логично. Ехать дальше — попасть под пулеметный огонь. Стрелять можно прямо отсюда, с закрытой позиции.
— Вам следует знать, что наш террор примет очень сильные формы по примеру великих французских революционеров. Врагов наших будет ждать гильотина, а не только тюрьма, — продолжал заводить толпу Троцкий, наблюдая, как медленно переваливаясь по колдобинам, к злосчастной усадьбе направляется правильно снаряженное авто, а артиллерист, подошедший было к трибуне, со всех ног бежит обратно к пушке, что-то крича своему сослуживцу…
* * *
Распутин сначала застыл, не веря своим глазам, потом подошёл поближе, всмотрелся. Рассвет уже вступал в свои права, и недавно скрытые черты стали явными и четкими. Не узнать “демона революции” было невозможно. Дальше сработали инстинкты.
— Орудие к бою! — крикнул он издалека Ставскому, а подбежав почти вплотную, добавил, задыхаясь и блестя глазами, — наводи на трибуну!…Фугасом!
—-------------------