Первым желанием Бориса было бросить винтовку и сигануть в кусты. Однако одеревеневшие ноги не слушались, да и было уже поздно. Юный дружинник успел только зажмуриться и опереться на винтовку, чтобы не упасть…

Чуф-ф-ф… Сухопутный корабль вздрогнул и остановился. С лязгом откинулся люк, превратившийся в трап, по которому с грохотом скатились два матроса и встали на караул. Следом за ними на перрон не спеша спустился одетый как на парад капитан второго ранга, поправил фуражку, одернул мундир и, оглядев превратившегося в статую дежурного офицера, чуть насмешливо произнес:

– Эй, инфантерия! Передайте генералу Грибскому, что транспорт прибыл! И наведите тут порядок, а то смотреть больно: не армия, а цыганщина!

Сглотнув обиду, штабс-капитан рысцой рванул к станционному зданию, а пришедшие в себя командиры уже торопливо выкрикивали команды, строя поротно революционное войско напротив стальной гусеницы. Генерал Грибский нырнул в ее чрево и буквально через пять минут уже появился на крыше с еще одним генералом, с приметной бородой клинышком и в светло-зеленой форме под цвет молодой листвы.

– Господа революционеры! – обратился к выстроенным дружинам генерал. – Моя фамилия Максимов, я начальник местного оборонительного укрепрайона. Хочу сообщить, что получение огневых припасов и погрузка в эшелоны отменяется. Всем присутствующим предлагается сложить оружие. Отказавшихся имею право расстреливать на месте.

Бойницы казематов бронепоезда с лязгом распахнулись, и тупое рыло пулемета уставилось своим единственным черным глазом, как показалось Борису, ему прямо в лоб.

– Измена! – раздался истошный крик из середины строя.

И сразу, перебивая возникший разноголосый шум, коротко рявкнуло башенное орудие, а следом за ним обиженно затявкали пулеметы Хайрема Максима, и Борис почувствовал, как спертый воздух над головой зашевелился от роя свинцовых мух.

– Молчать! – Голос Максимова взвился в небо и обрушился на головы мятежников. – Смирно! Слушать меня внимательно, дважды повторять не буду! Так как присутствующие набедокурить еще не успели, Верховный главнокомандующий поручил мне передать его личное предложение.

Над полустанком мгновенно повисла тревожная тишина.

– Обманом или угрозами вовлеченные в мятеж, а также добровольно и чистосердечно раскаявшиеся получат возможность с оружием в руках искупить свою вину. Завтра на рассвете я атакую интервентов. Добровольцы пойдут в первых рядах. Всем, участвующим в бою, не испугавшимся и не показавшим врагу спину, все предыдущие прегрешения, включая участие в мятеже, будут прощены. Остальные предстанут перед военно-полевым судом. Времени на раздумья нет, решение требуется принять немедленно. Все, согласные на предложение его величества, два шага вперед – арш-ш!