Я вспомнил белокурую куколку, убегающую к мальчишкам поиграть «в гонки». Сказал:

— Плохо…

— Если бы ночью куколку убили, ситуация бы стабилизировалась, — продолжил Лихачёв. — А так вся планета на краю гибели.

— Уверены, что они могут это сделать?

— Уверен, что попробуют!

— И что, надо было позволить убить ребёнка?

— Да! — рявкнул Лихачёв. — Тот ребёнок уже мёртв! Вместо него — Изменённая! Это всё хреново, но теперь, по крайней мере, мы теряем тех, кто всё равно бы умер. А не обычных детишек, которые возвращались вечером из школы и исчезали бесследно! Как по мне — в этом меньше дерьма.

— А как по мне, так дерьмо начинается, едва ты выбираешь между двумя сортами! — не выдержал я.

— Ты мне ещё Достоевского процитируй, — холодно сказал Лихачёв. — Мы не центр Вселенной. Мы кучка дикарей на шарике из грязи. И всё, что в нас есть ценного, — потенциал Изменения.

— А кристаллы?

— Не знаю я. Кристаллы скупают Продавцы. Видимо, они помогли Инсекам в захвате Земли, в награду получили право торговать. Может, они эти кристаллы жрут, а может, в задницу засовывают… мне как-то всё равно. Кристаллы — не люди.

— Вы уверены насчёт стратега? — спросил я.

Лихачёв нервно рассмеялся.

— Как я могу быть уверенным? Я расследовал всякие странные дела… не в полиции, в другой конторе. Когда случилась Перемена — изучал, соотносил, собирал слухи. Разговаривал с теми, кто был призван и уцелел. Ездил к безумной норвежской тётке, живущей на маяке в Северном море. Две недели просидел в палатке на скале, прежде чем она со мной заговорила… Добился от Папы Римского специальной бреве, «Dico in nomine Domini», чтобы мне всё рассказала монахиня, побывавшая под Призывом. Потом нашу группу прикрыли. Думаю, по просьбе Инсеков. Меня перевели в отдел «Экс», я всё равно собирал… что мог. Да, считаю, что прав и всё происходит из-за стратега. Да, считаю, что надо было позволить убить… — он помолчал, — девочку. Может быть, я во всём ошибаюсь. Может быть, вижу лишь часть правды. Скорее всего — лишь часть. Но пока стратег жива и на Земле — мы все под угрозой.

— Но вы можете ошибаться, — упрямо сказал я.

Лихачёв обмяк.

— Да. Могу, Максим.

— Я всё равно поступил бы так же, — сказал я. — Они бы всё Гнездо уничтожили.

— Максим, я могу попросить тебя хотя бы не вмешиваться дальше? — спросил Лихачёв безнадёжно. — У тебя и Призыва-то нет, ты не обязан. Жница твоя… ну поговори ты с ней…

— Попросить-то можете, — сказал я, глядя на струи дождя за окном.