Патриарх молча чертил посохом кресты на камнях.

— Я вот о чём хотел спросить ещё тебя, Дима. — начал он снова. — Ты думал о том, как нам жить дальше? Если Бог даст воплотить ваш с Володей план возвращения? Как нам страну реанимировать?

— Мысли есть, Владимир Михалыч..

— Какие мысли? Мы вот сегодня сядем с вами — с тобой и Володей, и я хочу поставить этот вопрос на обсуждение. Я должен понимать, куда я веду людей, Церковь. Может ты думаешь, что рано ещё об этом говорить?

— Ну… — замешкался, не ожидавший поднятия такой темы, Президент. — Я не думаю так — надо понимать, как и куда мы движемся. Пока всё сиюминутно, но вопрос встанет, это ясно.

— Правильно думаешь. Какое устройство государства ты видишь? Одни ли мысли у нас с тобой?

— Владимир Михалыч, а хорошо ли, что мы с Вами без Кутина об этом сейчас заговорили?

— Ничего. Что скажет Кутин — я знаю. Точнее — догадываюсь.

— И?

— А что — «и»? Ничего он не скажет. Потому что этот вопрос сейчас не на его горизонте.

— Вот как!

— Да, вот так. Так что ответишь, Дима?

— Я скажу Вам одно — уверен, государство должно стать Православным. Дело за формой.

— Тааак.

— Форма, юридически не сложная. Оставим триумвират с некими элементами реальной демократии.

— Что — выборы?

— Избавь Господи! Всенародные референдумы по социальным вопросам. Не более.

— Возможно, даже неплохо. Так.

— Церковь, во главе её Патриарх — Вы. Она заниается духовным потенциалом народа и государства. Проще — генерирует некую Национальную Идею. Её не надо больше искать — она в воздухе.

— Понял. Дальше?