Жизнь — не арифмометр. Её вариантов — не просчитать, не угадать, не подстелить соломки. Чудны дела Твои, Господи! И жизнь, и смерть, и сроки — всё в Твоих руках, и кому что, тот получит от тебя во время своё. На каждого из нас у Господа свои планы и великий грех пытаться выведать их. А ещё больший — препятствовать им, идя на поводу своего несовершенного, часто вредоносного разума.

Есть в сердце вера в благой Божий промысел или нет, но так или иначе, смерти боится каждый. Кто-то живёт с этим страхом в душе, будучи вполне молодым и здоровым, и тем самым каждый день умирает. Кто-то не задумывается о смерти, играя с ней в прятки, но лишь до того момента, пока она громко и отчётливо не постучит в его двери. Кто-то помнит о ней, страшась, и через то управляет свою жизнь в одежды благопристойности, богоугодничества и служения людям. Кто-то встречается с ней каждый день и не воспринимает уже её как нечто особое, а она даёт ему хлеб насущный. Но иной раз, смотря в её очередное неприглядное рыло, цепенеет и молит кого-то там, в кого верует, чтобы тот не торопил его момент. Есть и самоубийцы, но их разум уже отнят Господом, ибо, желая наказать кого-то по-взрослому, Бог отнимает разум. И кто знает, какие мысли проносятся в их головах за секунды до того, как костлявая сожмёт своей дланью их горло?!

Страшился смерти и архимандрит батюшка Зосима. Не столько самого таинственного момента умирания, куда больше он боялся умереть и не сделать. Действительно, каков смысл перед Богом и людьми всего сего начинания, бессонных ночей, голодного и опасного пути, надежд всех тех, кто собирал их в дальний путь и бдел, молясь за удачный исход сего предприятия? Воистину, искушение. Господь забрал у людей мир и жизнь, к которым они так привыкли, но дал взамен здоровье и, вероятно, долголетие. Сидеть бы за благостными монастырскими стенами под сенью куполов и радеть за души спасенных, так нет же! Часы брата Глеба тикают и подходит момент явить себя на поле, полном летящих стрел. Сие заповедано задолго. Если не они — кто тогда?! И выйдут, нельзя не выйти. Но что надо сделать? За что, за какое достижение можно принять такую лютую смерть, в лапах непостижимых, злобных, кровожадных тварей — восставших мертвых?! Книга молчит, она вообще скупа на конкретику. Додумывай сам, раз взялся. Да взялся ли?! Разве можно так назвать всю историю с этой книгой и обстоятельствах, при которых она попала в руки не кому-то иному, а ему, отцу Зосиме?! Ничего лишнего не творит Господь и никому не взвалит он на плечи крест, который тот не сможет до конца нести.