— Да какой тут крест… Многие думают, что это бегство.

— Пусть себе думают. Глупые: куда бежать-то? От себя не убежишь.

— Не одобряете, батюшка?

— Почему так решил?! Разве у тебя выбор был?

— Да какой выбор! Все эти годы вставал и ложился с одной мыслью… Понимал, что надо что-то предпринимать — а что?! А тут Маша…

— Понимаю. Сам бы также решил.

— Правда что ли?!

— А как иначе?! Я-то знаю, как ты себя за то, что вышло с семьёй твоей, коришь.

Фёдор закурил, задумавшись. Они стояли посередине дороги, уводящей из села в сторону Бежецкого шоссе и небо темнело на глазах.

— Хотел поделиться, отче, информацией с вами, да не знал как. — выдохнув дым в сторону от старика, наконец сказал Фёдор.

— Ну, говори.

— Маши это касается. Не знаю уж, что вы скажете, но у нас со Степан Политычем понимание следующее: Маша — она не совсем как бы Маша была…

— Думаешь, америку мне открыл? — вдруг перебил его отец Паисий. — Давно знаю об этом, да молчу. Ждал, когда кто-нибудь ещё додумается. Сам дошёл, помог кто?

— Разобрался во всём Политыч, често скажу. Это всё он. Я-то тут что… Вопрос в другом: как понимать это всё следует?

— Как понимать? — переспросил, оглаживая бороду старец. — Да так и понимать, как отец Александр Политычу твоему объяснил. Думаешь, не знает Церковь об этом обо всём. Знает. И ещё до того знала, как Беда пришла. Да кто будет слушать только? Пока всё хорошо, скажут: мракобесы. Пальцем у виска покрутят. Материальный мир — он же понятный, а тут что? И я знал, скажу тебе. Мы с отцом Александром скоро во всём разобрались, присматриваясь к ней. А отчего молчали, спросишь? А зачем это людям?! И без того забот хватает. Кроме того, людям нужны герои в тяжёлое время.

— Прямо как я сказал повторяете!

— Значит, и ты это понимаешь…

Но ведь не по душам поговорить повёл его старый настоятель, и не абы куда, а сюда, прочь из села, на эту дорогу? Фёдор чувствовал некоторую неопределённость. Ему казалось, что он сказал уже или может сказать что-то не то, не так, и разговор с батюшкой так и не состоится. Что нужно старику от него, после сегодняшнего Совета? Отрезанный ломоть, что, напутствовать его повёл? Да рано вроде бы. Что хотел сказать ему отче, о чём поговорить? Возможно, предостеречь от чего?

— Не мучайся. — прервал его размышления старик. — Не поучать, не бранить тебя не стану, хоть и надо бы — за вчерашнее.

— Тогда что?