Меньше, чем за час, он потерял все, что имело для него значение.
— О Боже, нет, — в дверях стояла Приша. Она привезла тележку с полотенцами, миску с водой и аптечку первой помощи. — Неужели она…?
Лиам закрыл глаза и открыл их в том же проклятом мире, который только что покинула Джесса.
В мире, который мало волновал его до ЭМИ, и еще меньше — сейчас.
— Она мертва, — глухо произнес мужчина.
Приша прикрыла рот обеими руками.
— Ребенок. Бедный ребенок.
Лиам снова моргнул и уставился на круглый живот Джессы.
Мужчину захлестнул адреналин. Он взял себя в руки и сосредоточился.
Он вскочил на ноги, сбросил куртку и вытащил свой тактический нож. Его лезвие не являлось таким же, как у скальпеля, однако всегда было заточенным и острым, как бритва.
Мужчина взглянул на часы. 11:55. У него оставалось меньше пяти минут.
— Ты вроде хотела помочь, — произнес Лиам. — Нужно простерилизовать нож.
Приша протянула ему бутылку с алкоголем, и он вылил жидкость на лезвие. Для Джессы в стерилизации не было смысла, но Лиам боялся случайно ранить ребенка.
Он ужасно боялся, что все испортит. А еще того, что из-за страха станет колебаться, потеряет драгоценные секунды, и ребенок умрет.
Приша молча наблюдала, как мужчина положил тело Джессы на кровать и потянулся к ее животу, чтобы ясно понять, что нужно сделать.
На джинсах для беременных не было ни молнии, ни застежки. Лишь широкая полоса синей ткани с резинкой наверху.
Лиам стянул с Джессы штаны, затем расстелил полотенце на промежности, прикрывая интимную область. Смерть невестки не имела значения. Для него она все еще являлась Джессой. И все еще заслуживала уважения.
Она велела ему сделать разрез чуть выше лобка, чтобы не задеть ребенка. Лиам осторожно провел лезвием ножа по коже и сделал надрез, похожий на улыбку, которая заканчивалась чуть ниже каждой тазовой кости. Эпидермис отделился, обнажив тонкий слой белесой жировой ткани. Кровь сочилась, но гораздо меньше, чем он предполагал.