— Ты помнишь что-нибудь из своего детства? — Кэйли неспешно ходила по комнате, рассматривая интерактивные фотографии на полках.

— Не особо, — Люций откинулся на кресле и устремил взгляд в цифровой потолок, имитирующий звездное небо. — Иногда всплывают образы, но в основном бессвязные.

— Я тоже плохо помню свое детство, — поддерживала беседу девушка, — наверно, потому, что там не было того, что мне хотелось бы запомнить.

Осмотрев все детали комнаты, наконец Кэйли тоже расположилась в кресле напротив Люция.

— Давай сыграем? — обратилась она к инженеру. Обычная фраза, однако эффект, который она породила в сознании Люция, был сродни разряду молнии, и он в то же мгновение вновь провалился в бездну глубоких воспоминаний. Небольшая белая комната, полная всевозможной лабораторной техники и мониторов. Люций в возрасте шести лет, внимающий каждому встревоженному слову своего отца, стоящего прямо напротив него в несуразных очках и белом халате.

— Давай сыграем? — раздался голос мужчины.

— Но ты говорил, что мне нельзя здесь играть, — хотел было возразить мальчишка.

— Сейчас особый случай, — он не сбавлял напор. — Мне надо, чтобы ты добежал до дома.

— До дома? — удивился мальчик. — Нет, пап! Это очень далеко! Я не могу!

— Можешь, сынок, можешь, — улыбнулся мужчина. — Ты всё можешь! Представь, как мама обрадуется!

— Но… я… — ребенок явно был в замешательстве.

— Ради мамы! Пожалуйста! — мужчина едва ли не криком обратился к ребенку.

— Хорошо, пап… — обреченно согласился мальчик.

Мгновение спустя мужчина достал из кармана черный блестящий кулон на длинной серебряной цепочке. Он обнял ребенка и сжал его руку, приготовившись вложить в неё блестящий предмет.

— Я люблю тебя, сынок.

— Я тебя тоже, па… — не успел мальчик договорить, как двери за его спиной раскрылись и мужчина, сжав в руке малыша кулон, что есть силы закричал:

— Беги!..

И он побежал. Ускоренное в тысячи раз сознание ребенка воспринимало происходящее как кадры в замедленной съемке. Все вокруг словно замерли. А он мчал что есть силы. Мимо проносились образы коридора, полного вооруженных незнакомцев, застывшие вспышки взрывов, лаборатории. Он бежал так быстро, как только мог, не вдаваясь в детали происходящего. Наконец мимо пронеслась будка пропускного пункта, практически разрушенная до основания, незнакомые машины, увешанные пулеметами и броней, дорога. Дорога была последним препятствием на пути к дому, и вот, казалось, мальчик уже мог разглядеть появившиеся очертания родного очага. Но силы покидали. Так быстро и стремительно, что окружающий мир стал тускнеть прямо на глазах. Такие долгие нагрузки на сознание были невообразимыми даже для взрослых, что уж говорить о ребенке. Едва ли самый могучий страж смог бы пробежать столько с зажатым кулоном Холла. Руки мальчика задрожали от судорожных сокращений мышц, а из носа проступили бордовые капли крови. Но дом был так близко. И он обещал… Обещал добежать. Неистовое упорство заставляло его делать шаг за шагом, пока наконец сознание не отключилось и мальчик замертво упал на окраине дороги, выпустив из разжатого кулака злополучный кулон. Сквозь мрак и темноту измученного сознания пробивались звуки и вспышки происходящего. Последние образы прошлого, сохранившиеся в памяти, сменялись один за другим: звук дюжины самолетов, разрывающих гладь небосклона. Бомбежка лабораторий и научных поселков. Вся округа полыхала в огне. Сквозь едва раскрытые глаза он наблюдал, как очертания родного дома обернулись пеплом вместе с очередным разрывом авиационной бомбы. И полный мрак. Больница. Врач. Больница. Ночь… Настоятельница центра бездомных БЦ-7… С последним образом Люций вновь пришел в себя. Однако на этот раз без доли тревоги. Ведь наконец картинка его прошлого сложилась в единый пазл — дорогу от сына великого изобретателя до обездоленного сироты с поврежденной памятью…