— Тебе стыдно?

Локус подумал, кивнул.

— Несовершенства формируют личность. Главное, как ты к этому относишься, готов ли признавать ошибки. Не нужно сторониться себя.

— Это ваши ошибки. Не мои! Ненавижу! Ненавижу!

Грудинин обнял Локуса, и тот разрыдался.

— Ты, правда, хочешь помочь? — спросил мальчик успокоившись.

— Конечно. Сделаю все, что скажешь.

— Они страдают, я чувствую их боль. Выпусти их.

* * *

От нескончаемой череды взрывов и автоматных очередей у Витьки звенело в ушах. Коридоры и помещения Мида заволокло дымом, воняло жженым деревом и горелым порохом.

Нужно отдать должное Оперу и его интуиции. Когда Витька сбежал в тоннель, тот скомандовал закрыть внутренний люк в Мид. Дружинникам потребовалось полчаса, чтобы взломать его. За это время все гражданские эвакуировались наверх и забаррикадировались.

После того как дружинники проникли в здание, началась резня. Защитники и захватчики встречались в коридорах, бились врукопашную. Трупы валялись повсюду. Видеть их было невыносимо больно.

Между третьим и четвертым этажами захватчиков встретили тяжелые стальные ворота, установленные недавно для защиты от тварей. Теперь только этот последний рубеж отделял мидовцев от окончательного истребления.

Защитники вели отчаянный оборонительный огонь через небольшие отверстия между стальными листами. Захватчики проделали несколько попыток взять ворота в лоб, но потерпели поражение, потеряв много людей, и закрепились у лестницы.

— Сделаем живую бомбу и подорвем их изнутри, — предложил бывший бомж, тыкая в Витьку измазанным в крови пальцем.

— Они не дураки, — сказал Костян, выглядывая из — за угла. — пристрелят его, как только он покажется. Тогда он нас самих подорвет.

— Эли! Ты в порядке?! — заорал Витька. — Эли!

— Заткнись, — бомж ударил его.

Почему она не отвечает? Может, поднялась выше и не слышит? Или ранена? Или погибла?