Администрации ничего не оставалось, как рассмотреть ее жалобу, поскольку по французским законам бросить человека на произвол судьбы, когда ему грозит опасность, считается преступным, уголовно наказуемым деянием. Но спорить с врачами — это все равно, что биться лбом о стену.

Администрация утверждала, будто проживающий при клинике врач находился на месте.

Нет, доказывала Брижит, его нигде не было. Он отсутствовал как раз в тот момент, когда ее мать нуждалась в его помощи.

Руководство клиники отмело ее инсинуации, будто в отношении ее матери была проявлена вопиющая халатность, и попыталось списать дело в архив на том основании, будто Бардо приняла смерть матери слишком близко к сердцу. Медики даже договорились до того, что это вполне объяснимо.

Брижит, однако, ожидала от них иного ответа.

«Когда вы теряете мать, — сказала она тогда, — вы тотчас становитесь взрослым. Пока она жива, над вашей головой есть нечто вроде зонтика, защищающего вас от невзгод, вы всегда знаете, что есть на свете пара рук, готовых в любую минуту согреть и приласкать вас, не требуя никаких объяснений. И даже если порой она бывала чересчур строга, все равно оставалась мне матерью. И теперь ее нет. Это трудно пережить, это просто несправедливо, и все-таки в жизни самое надежное — это смерть».

Взбешенная отношением к себе и матери со стороны администрации клиники, Брижит подала на врачей в суд. Иск, принятый к производству в Нантере, был направлен против безымянного лица, не пожелавшего оказать помощь той, чьей жизни угрожала опасность.

«Врачи отнюдь не сделали все от них зависящее, чтобы спасти ее», — заявила Брижит, объясняя, что заставило ее обратиться в суд.

Администрация клиники опротестовала ее действия.

Брижит так и не удалось ничего добиться, но, по крайней мере, она сумела дать выход накопившемуся гневу, и кроме того, кое-кто в клинике наверняка сделал для себя соответствующие выводы.

Друзья, бывшие любовники, бывшие работники и торговцы подержанными автомобилями тоже не были застрахованы от ее нападок.

В 1960 году Бардо подала в суд на Алена Карре, когда тот объявил, что намерен опубликовать мемуары о тех четырех годах, когда он состоял у нее на службе. Карре, предосторожности ради, показал ей экземпляр рукописи, попросив сделать необходимые замечания и исправления. В ответ на его просьбу она через четыре месяца вынудила его обзавестись адвокатом.

Что довольно странно, если учесть, что серия из десяти заметок рисовала довольно мягкий портрет его бывшей работодательницы. Тем не менее, Бардо заявила, что там содержатся как ложные, так и несправедливые по отношению к ней утверждения. В ответ Карре возразил, что за три месяца до ее жалобы она и ее супруг Жак Шарье оба одобрительно встретили его рукопись. Бардо сочла подобные заявления возмутительными и потребовала изъятия рукописи. Дело рассматривалось в июле в Париже. Судья вынес решение, что, поскольку рукопись еще не опубликована, изъятие по суду невозможно. Иными словами, суд открыл дорогу публикации.