Но он нагнал ее и снова взял под руку.

— Слушай, — сказал он. — Один человек просил оказать ему услугу.

— Кто он?

— Я думаю, партизан.

— Аркадий, скажи мне, пожалуйста, скажи, милый, дорогой, умоляю тебя, скажи, — взмолилась Женя, — ты прежний или ты?.. Ну, скажи, только правду!

— А ты?

— Да прежняя я, прежняя!

— Я тоже, Женя, но об этом не будем. Я тебе верю. А ты ни о чем не спрашивай.

— Ах, какой ты молодец, мой любимый Аркаша! — прошептала Женя, прижимаясь к плечу Аркадия. — И какая я была дура, что подозревала тебя!..

— Не будем, Женя, молчи. Как ты попала в управу?

— Долго рассказывать, но… в общем, мать заставила. Да я хочу сбежать, я недолго здесь проработаю!

— Ни в коем случае! Оставайся на месте.

— Это приказ?

— Если хочешь — да.

— Ах, Аркаша! — Женя потерлась щекой об его плечо. — Как я счастлива! Только бы не заплакать!..

— Заплакать мне тоже хочется, но, понимаешь, времени нет, — с трудом выговорил Аркадий. — Завтра Дорош принесет на подпись Копецкому списки на арест. Если бы ты могла снять копию!

— А если нельзя?

— Тогда… Слушай: как только Копецкий уедет на совещание, ты подашь мне знак в окно, и я войду. Списки к этому времени должны быть у бургомистра. Мы на месте решим, что сделать.

— А если он запрет списки в сейф?

— Тем хуже для него, — помолчав, сказал Аркадий. — Я вынужден буду пойти на крайний шаг. Людей надо спасать, и я спасу их, даже если сам погибну!