Напряженность может висеть, клубиться и копиться долго, особенно если механизмы принуждения к молчанию хороши, а метод выделять аутсайдеров, на которых можно срывать зло — общепринят и привычен.

Но в какой-то момент (заранее никто, никогда не может предсказать — в какой) планка падает. Обычно это случается по принципу «соломинка сломала шею верблюда» — по какому-нибудь внешне пустячному поводу, который вдруг, внезапно, взламывает все устоявшиеся шаблоны, и те, кто терпел-терпел, терпел-терпел, вдруг массово чувствуют, что все равно терпеть дальше бессмысленно, так дальше нельзя, что мы, собственно, теряем, кроме своих цепей?… Или даже еще проще, у доведенного до ручки человека отщелкиваются рамки воспитания, он выскакивает из машины с топором и бежит обрубать зеркала тому, кто достал его бибиканьем в общей пробке. Ситуативная личная вина и мера реакции на нее оказываются несопоставимы — о чем могли бы свидетельствовать дворянские дети, попавшие под пугачевщину или французскую революцию. Могли бы, если бы остались живы.

Вот эта точка, после которой наличие конфликта отрицать нельзя — называется инцидент. Обычно представители бенефициаров (то есть те, кому статус-кво был на пользу) начинают винить того, кто неадекватно резко отреагировал. «Хорошо же все было, ну чего ты начинаешь?», и пытаться сводить весь конфликт к инциденту:

— Ваш ребенок отлупил Борю.

— А почему?

— Ну, мы посадили их за одну парту, а Боря, вы же знаете, любит всех трогать за лицо.

— Зачем же вы посадили за одну парту ребенка, который всех трогает за лицо, и другого ребенка?

— Ну, ваш мог бы и потерпеть! А вам нужно извиниться перед бориными родителями!

— Почему?

— Ну, я же вам сказала — ваш сын его отлупил!

Когда конфликтологи говорят «мы не уничтожаем, а регулируем конфликты», они блокируют именно стремление бенефициаров «статуса кво» замести инцидированный конфликт обратно под ковер. Латентный конфликт же не считается! Кто первый сорвался — тот и виноват! И чем больше выгод получает бенефициар конфликтной системы, тем на большие ухищрения он пойдет, чтобы система продолжала оставаться конфликтной. Точнее, с его точки зрения — правильной и хорошей.

Более того, убежденность бенефициаров системы в том, что действительно было все хорошо, может сохраняться, невзирая ни на что, поколениями. См. по тегам «в СССР всё было» и «хруст французской булки». Само собой, часть бенефициаров лично в нагнетании социального напряжения не участвует, и их взрыв неконструктивного негодования приводит, прежде всего, в недоумение (см. «Доктор Живаго»).