И тут ее сердце кольнуло острой иглой, и эта невидимая ранка заныла, как будто из нее начали выкачивать кровь. Она все поняла. И решила действовать.

Первым делом ведьма привела в порядок платье и шляпку — о, она действительно снова была собой. Все эти простые вещи, на которые еще вчера она тратила невероятное количество усилий, теперь получались легко и быстро. Дыры на платье затянулись, ткань очистилась и разгладилась, как будто ничего и не было — никаких тебе кувырканий в золе через камины. Не забыла Рэммора стереть также сажу и кровавые потеки с кожи.

Вернув себе пристойный вид, она взяла сумочку и снова подошла к камину. Огонь горел достаточно сильно. Ведьма ткнула кочергой в угли, проверяя, нет ли кого на той стороне. Кочерга не побелела, когда она ее вытащила, что означало: нечаянных свидетелей ее невиданному появлению не будет. Удовлетворенная этим фактом, Рэммора пригнулась и шагнула прямо в камин. Огонь, поднявшийся столбом, поглотил ее.

В следующее мгновение младшая сестра Кэндл перенеслась за несколько миль от Крик-Холла и пристроенного к нему флигеля. Ведьма оказалась в самом центре города, а если точнее, в здании «Банка гг. Горбэнкс», на третьем этаже, в небольшом вестибюле для особо важных клиентов.

Как Рэммора и предполагала, вестибюль был пуст. Камин, из которого она появилась, ярко горел, освещая зал с высокими потолками и деревянными панелями на стенах. У камина стояли глубокие кресла для тех, кто приносит банку настоящие деньги.

Быстрым шагом Рэммора направилась к ведущей вниз лестнице. На первой же ступени левый каблук подломился. Ведьма едва успела поймать равновесие.

«Должно быть, подарочек напоследок от любимой наставницы», — с ненавистью подумала она.

Ее наставница, единственная, кто ее, как она думала, понимал, была мертва — ведьма Кэндл почувствовала это сразу же, как только старуха испустила дух. Связь Рэмморы с Софией Кроу была крепче, чем у близких родственников, крепче, чем бывает даже у близнецов. Старая ведьма перестала существовать, и связь тут же исчезла, словно кто-то перерезал нитку. Еще утром Рэммора горько сожалела бы, страдала бы и, несомненно, очень горевала бы по той, что наставляла ее столько лет, но теперь думала: «Поделом тебе».

Причиной столь резкой перемены стало неожиданное открытие. Такое бывает, когда человек, которому ты доверяешь, как самому себе, спускаясь за тобой по лестнице, вдруг толкает тебя в спину, и ты падаешь, катишься по ступеням вниз, ломая кости и сворачивая шею с единственной лишь мыслью: «За что?!»