Он разложил еще один блокнот, обмакнул ручку в чернила и открыл книгу. Цифры были расположены группами по четыре, и он начал переворачивать страницы. Шифр был одновременно простым и невозможным для взлома без ключа, хотя и ценой определенной громоздкости. Первое число в каждой группе относилось к определенной странице биографии святого Эвирахарда. Второе число относится к абзацу на этой странице, третье относится к предложению в этом абзаце, а четвертое к конкретному слову в этом предложении. Не зная, на какой книге основан шифр, никто не смог бы взломать код.

Что, несомненно, хорошо в данный момент, — размышлял он, начиная усердно считать. — Однако думаю, что было бы неплохо предложить нашему другу в будущем использовать менее дорогую бумагу. Уэйв-Тандер, возможно, и не сможет взломать шифр, но готов поспорить, что его агенты, вероятно, смогут найти всех, кто продает эту конкретную бумагу… и выяснить, кому они ее продали.

Он медленно, но неуклонно пробирался по всему письму, переписывая указанные слова, на самом деле не пытаясь их прочитать. Он знал свое собственное нетерпение и хорошо осознавал свою способность поддаваться рассеянности, когда сталкивался с подобными задачами. Будучи молодым монахом, он всегда находил традиционную дисциплину скриптория невыносимо скучной, не говоря уже о ее бессмысленности, учитывая существование печатных станков и подвижного шрифта. На самом деле, его не раз наказывали за то, что он находил способы развлечься, когда должен был выполнять свои обязанности переписчика. Но хотя требования к точности и трудоемкости его нынешней задачи были столь же велики, ее цель была смертельно важна, и поэтому он заставил себя выполнить всю задачу целиком, прежде чем вернуться к самому началу и начать методичное чтение.

Ему потребовалось несколько минут, чтобы закончить расшифрованный текст, и его глаза сузились, когда он пробирался через него. Затем он откинулся на спинку стула, уставившись в потолок и обдумывая прочитанное. Он оставался в таком положении почти полчаса, затем резко выпрямился.

— Алвин!

— Да, сэр?

Алвин Шумей снова появился в дверях, как по волшебству, и, несмотря на напряжение, вызванное письмом из дворца, Хэлком слегка улыбнулся. Молодой священник, конечно, никогда бы в этом не признался, но Хэлком знал, что он торчал за дверью, снедаемый любопытством. Затем епископ подумал о том, что на самом деле говорилось в этом письме, и искушение улыбнуться исчезло.

— Нам нужно письмо. На самом деле, два письма. Одно для нашего друга во дворце, и одно для нашего друга в горах.