Капитан Этроуз тихо разговаривал с капитаном Жираром, пока не прибыл император. Теперь сейджин кивнул Жирару и прошел через палубу, чтобы встать позади Кэйлеба, заложив руки за спину в позе почтительного ожидания.

Император закончил осмотр неба, моря и ветра, затем повернулся к своему личному оруженосцу.

— Ну? — тихо спросил он.

— Хорошо, — согласился Мерлин так же тихо, с очень легким поклоном.

Никто с менее острым слухом, чем у Мерлина, не смог бы расслышать этот обмен репликами сквозь неизбежные фоновые шумы парусного корабля, идущего в море. Однако никому больше не нужно было это слышать, и каким-то образом, на самом деле ничуть не изменившись, выражение лица Кэйлеба, казалось, посветлело.

Выражение лица Мерлина не изменилось, но, с другой стороны, он уже знал ответ на вопрос Кэйлеба. Группы разведчиков-снайперов на лодках были тщательно проинструктированы о том, куда именно они должны были отправиться, как только окажутся на берегу. Насколько знали генерал Чермин и его офицеры, их отправили к возможным наблюдательным постам — местам, где император Кэйлеб решил, что поставил бы часовых для наблюдения за своим обращенным к морю флангом, если бы он был сэром Корином Гарвеем и чувствовал себя особенно параноиком.

Некоторые из морских пехотинцев сочли меры предосторожности императора чрезмерными. Другие в частном порядке задавались вопросом, достаточно ли у их императора, при всей его адмиральской доблести, глазомера сухопутного жителя, чтобы выбрать на карте реальные наблюдательные пункты. Однако любая из этих сомневающихся душ была достаточно мудра, чтобы держать свое мнение при себе. И Кэйлеб немного прикрыл себя, проведя два дня на борту одной из шхун флота, взгромоздившись на ее носовую часть — к немалому беспокойству ее шкипера — и лично обозревая береговую линию через подзорную трубу. Очевидно, шхуна находилась в «обычном патрулировании» без личного штандарта с короной, который официально указывал бы на присутствие императора на борту, и Кэйлеб добросовестно исписал целый блокнот заметками. Никто другой не должен был знать, что содержание этих записок на самом деле было продиктовано ему сидящим рядом сейджином (якобы для того, чтобы император не наделал глупостей, например, не споткнулся о собственные ноги и не оставил большого грязного пятна на палубе шхуны).

Как оказалось, Корин Гарвей действительно был достаточно «параноиком», чтобы организовать наблюдательные посты. Он слишком хорошо понимал, на какой риск пошел, приняв решение о передовом развертывании на перевале Тэлбор, и знал, что может произойти, если в его тылу противнику удастся высадить достаточно крупные силы. Однако он не собирался позволять Кэйлебу делать что-либо подобное и установил целую серию взаимосвязанных наблюдательных постов, которые тянулись почти на пятьдесят миль к западу от вершин гор Дарк-Хиллз вдоль побережья Мэнчирского залива. Каждый из этих постов был оснащен сигнальными флажками, а в центральных точках были расположены семафорные мачты. Он выбрал самые высокие возвышенности, какие только мог найти, чтобы дать своим наблюдателям наилучший визуальный обзор вод пролива Уайт-Хорс, и, учитывая относительно низкую скорость даже чарисийских галеонов, эти наблюдатели предупредили бы его минимум за шесть часов до того, как могла начаться высадка противника.