— А что делать? — ответили другие. — Мальчика поместить к женщинам, что ли?

— Потом будут говорить, что о себе думаем, избавиться хотим от него.

— Это уж точно.

— Женщины — о, это такой народ, что угодно подумают! — вставил какой-то, по всему видать, отпетый женоненавистник.

— Добро бы только подумали, а то ведь скажут!

Результат этого короткого обмена мнениями оказался настолько ошеломляюще конструктивным, что поначалу никто не поверил в его реальность: ну как это можно, чтобы женщина, да еще молодая, да еще на курорте, да еще… гм… А что главврач скажет? Ничего не сказал главврач. Выслушав доводы членов депутации, он попросил их немного потесниться, чтобы освободить место еще для одной койки, и заодно распорядился, чтобы «хоть из-под земли», но добыли какую ни на есть ширму. На складе валялась одна бумажная. Ее почистили, заклеили, и получилось вроде не так уж плохо.

— Только имейте в виду, если вдруг нагрянет какое-нибудь начальство…

— Ну, что вы, доктор, мы не маленькие…

— Мы и сами частенько проходим через это…

— Особенно во время ревизий…

— Вы только своевременно дайте знак…

С того дня мужскую палату нельзя было узнать. Обычно запущенная, с полом, усеянным окурками и табачным пеплом, — ну мужчины же, черт побери! — теперь блистала стерильной чистотой на радость уборщицы, по общему мнению, самой зловредной старухи на земле. Куда только подевалось пропахшее после ванны нижнее белье, обычно развешанное для просушки на стульях или спинках кроватей! Повсюду появились пепельницы и даже на подоконниках — букетики полевых ромашек, собранных в верховьях реки и неумело втиснутых в бутылки с водой. Исчезли непременные сальные анекдоты на сон грядущий, разговоры теперь пошли солидные, на животрепещущие темы — о договоре с Германией и прочем. Самые заядлые курильщики по ночам выходили на веранду и там, нахохлившись от пронизывающего холода и слегка пританцовывая, наспех выкуривали свои папиросы.

Это было началом своеобразной цепной реакции: одно нарушение повлекло за собой другие.

Шеф-повар столовой Гасан Али каким-то образом узнал, что Нора, как истинная южанка, любит острые и жирные блюда восточной кухни, и стал готовить эти блюда специально для нее. Старого Гасана Али это тем более устраивало, что ему уже до смерти надоело готовить стандартные блюда, совсем не соответствовавшие ни его вкусу, ни его квалификации, и он рад был случаю блеснуть своим искусством перед человеком, способным по достоинству оценить его.

Нора запротестовала было:

— Ну зачем вы это, что люди скажут!

— Ничего не скажут, — ответил Гасан Али. — Люди не звери, из-за куска жирного мяса вой не поднимут. К тому же они больные, им нельзя жирное, сидят на диете: ни жирное, ни соленое, ни горькое. Нельзя! А ты здоровая, тебе все можно.