Йакит подбросил в костер веток и поморщился от снопа искр. Помона смотрела на него, проделавшего такой сложный путь, чтобы заслужить свою жизнь и право зваться мужчиной. Сейчас она не решалась обсуждать с ним все, что услышала, прямо как он ни разу не обсуждал с ней то, что увидел на стенах ее спальни. Им обоим нужно было время, чтобы привести мысли в порядок.
И все-таки, пускай на сей раз Ти-Цэ о Ми-Кель, своей супруге, не сказал ни слова, Помона подумала, что разговоры о самке не табу: именно о ней было первое откровение Ти-Цэ.
– Давно вы с Ми-Кель вместе? – спросила Помона.
– Уже шесть межслужебных лет, – сказал Ти-Цэ. – С вами, получается, возвращаюсь к ней седьмой раз. Но вряд ли это можно считать.
– Значит, вы с Ми-Кель уже… Подожди, я запуталась. Сколько тебе лет?
– А сколько дадите? – спросил Ти-Цэ.
– Немного сложно, если понимаешь…
– Судить о возрасте
Помона виновато кивнула.
– Я вас понял.
– Ну так сколько?
Он улыбнулся, склонив голову на бок.
– Ти-Цэ!
– Почему для вас это так важно? А в прочем… да как угодно. Мне нынче пятьдесят три.
Глаза Помоны вылезли из орбит, так что Ти-Цэ мог бы даже задаться вопросом, как те поместились в ее узкий разрез век. Ее щеки пытали, на устах – ни капли влаги. Йакит оказался всего на год младше родителей Помоны.
– Пусть вас это не смущает, – сказал Ти-Цэ. – Йакиты, скажем прямо, живут чуть дольше людей. Ну хорошо,
Помона неуверенно покосилась на него.
– А может, я бы пришелся вам даже младше года на два-три, – успокоил он ее, и на мгновение из его глаз на Помону взглянул юношеский задор, – так что не стесняйтесь дальше командовать, и конечно, обращаться на «ты».