Г.П. Федотов в своем знаменитом рассуждении о свободе отказал Французской революции в праве претендовать на введение этого понятия в европейскую жизнь: «Трудно понять, каким образом Великая французская революция могла считаться колыбелью свободы. Так думают люди, для которых ярлыки и лозунги важнее подлинных исторических явлений. <…> Революция нашла в старом режиме, вместе с устаревшими привилегиями и неоправдываемым уже гражданским неравенством, многочисленные островки свободы: самоуправление провинций, независимость суда (парламентов), профессиональные корпорации, университет. Она уничтожила все это»[64]. Но еще раньше великий Пушкин увидел во французском порыве явления абсолютного безумия. Он знал, что якобинцы казнили великого химика Лавуазье, философа Кондорсе, отправили на казнь замечательного поэта Андре Шенье, о чем написал великий русский поэт:
Блаженство!Великий русский ученый Александр Леонидович Чижевский, основоположник гелиобиологии, писал: «Иногда разгар борьбы вскрывает всю обширную область человеческого безумия, неуравновешенности и страсти. Стихийные насилия, ожесточение, остервенение, эпилептическое исступление, жажда мщения, эпидемии убийств, паник, погромов, опустошительных набегов, отчаянных битв, массовых истреблений, кровавых бань, а также мятежи, бунтарства, сопряженные с проявлением фанатизма и героизма, достигают своего апогея. Массы и толпы могут ликовать при виде самых ужасных насилий, зверств, убийств. Ими изобретаются мучительнейшие казни. Безумие воплощается в жизнь. То, что считалось невозможным и диким в период минимальной возбудимости, в период максимума вполне может идти рука об руку с моралью и возвышенностью преследуемых идеалов (выделено мною. –
Как видим, для ученого-гелиобиолога безумие побеждало даже инстинкт, в том числе, надо полагать, и инстинкт самосохранения. Единственное, но чрезвычайно важное уточнение, разъяснение, добавление: о безумии может писать только здоровый человек. Безумец безумия не видит, считая свои действия «моральными и возвышенными».
Война
Война
И всегда шли войны: за землю, за орудия, за женщин и т. п. К ХХ веку мотивы немного изменились, но войны были мерой исторического времени. Как пишут об эпохе начала ХХ века российские историки: «Нельзя сказать, чтобы об ужасах и последствиях грядущей войны не предупреждали – цепь предостережений, звучавших повсеместно, тянулась с конца XIX в. Правда, одни предрекали разгром Германии, другие – России, третьи писали о гибели европейской цивилизации вообще. Звучали и прогнозы о том, что через несколько десятилетий Россия – наиболее динамично развивающаяся страна Старого света – станет гегемоном европейской цивилизации. Мир заплутал между примордиалистскими страхами и прогрессистскими иллюзиями»[66]. Но понятно, что войны ждали все. Разные причины ожидания, но цель была единая – война.