Да, хуже всего, что ей понравилось. И что где-то глубоко внутри нее сидело желание повторить все снова. И в нем признаться удалось лишь себе. Ведь озвучить такое. Ей. Жрице. Столько лет заботившейся о других…

Ноги сами принесли ее к водопаду. Небольшому. Поток воды падал с камня на камень, образуя небольшое озеро, от которого разбегались ручьи. Прозрачная, чистейшая вода, невероятно холодная и с голубым оттенком.

На берегу озера спиной к ней сидела жрица, отжимая мокрые волосы после купания. Не все рисковали испытывать здоровье подобным образом, но уроженкам высоких гор Нимфеи холодная вода не страшна. Черные пряди упали на спину, и женщина обернулась. Тонкие губы растянулись в счастливой улыбке, а в темных глазах отразилось солнце.

— Филис!

Стоило взгляду Леды дойти до белого пояса на талии, и радость от встречи померкла. Белый — знак тишины. Надевшая его жрица не желает говорить с другими, не желает слушать. Ей нужна лишь тишина и уединение. И именно их искала жрица, когда пришла сюда, но теперь…

Леда выглядела так же, как и в их последнюю встречу. Смуглая от природы кожа. Гладкая и блестящая. Тонкая, гибкая фигурка. Невысокий рост. Она легко поднялась на ноги, шагнула навстречу и молча обняла, стиснув с такой силой, которую и не подозреваешь в столь хрупком теле. И Филис обняла в ответ. Порой, слова совсем не нужны…

Вечером, когда большая часть жриц разошлась по комнатам на ночь, Филис вышла на общий балкон. Белый пояс остался на полу. Два дня тишины позволили достаточно понять себя, чтобы захотеть поговорить. Тем более что собеседник подобрался чудесный.

Леда пришла, шлепая босыми пятками по каменному полу и удерживая на голове блюдо, накрытое расшитым полотенцем. Она скользнула в комнату, не спрашивая разрешения, зная, что ей всегда можно войти. Пристроила свою ношу на полу. Расстелила ткань, под которой скрывались золотые груши, растущие лишь в Высоких горах, козий сыр, и глиняная бутыль домашнего вина.

Филис прикрыла дверь и опустилась на пол рядом с гостьей. Та ловко вытащила пробку и вдохнула аромат напитка, прикрыв глаза.

— У отца получается все лучше и лучше. Я взяла из запасов пятилетней давности. Попробуй.

Бутыль привычно легла в ладонь. В полумраке разглядеть узор на ее стенках не удавалось, но на ощупь жрица поняла, что кто-то использовал не привычные орнаменты, а нечто совершенно особенное. Впрочем, вкус вина от рисунка не изменился. Такой же сладкий, легкий, немного игристый. Такое вино легко пьется, но встать после него невозможно. Разве что для танцев. Танцевать в Высоких горах любят.