Ессенский присел на кровать, и нежно меня поцеловал.

– Это очень смешная история, – сказал он, и улыбнулся.

Я отозвалась на его улыбку, впрочем, особого веселья не испытывая.

– Я как-то купил цветов и направился к Калугиной, в надежде открыть ей свои чувства. Она была такой веселой девушкой, и превращала в шутку любые ухаживания. Откуда я мог знать, что она давно симпатизирует моему брату? Я застал их голыми, у нее дома. Они шептались. Надежда как раз исповедовалась о предстоящем ограблении Антону…

Улыбка сползла с моего лица. От мысли, что Кирилл мог любить кого-то еще, кроме меня, мне стало не по себе.

– Поэтому ты ненавидишь его?

Кирилл снова обратил свой замутненный воспоминаниями взор на меня.

– Не только. Едва Фомин прознал, что твой отец скоро снова станет богатым, стал активно ухаживать за тобой. Я посмеялся ему в лицо, когда узнал о его планах. О твоем высокомерии и жутком характере я слышал достаточно, что бы понять – ты не дашь ему даже пыль с твоих туфель сдувать…

Мне стало грустно и страшно.  Я была слепа и глуха. Ничего не замечала. Мой эгоизм и уверенность в собственной неотразимости застлали глаза.

Кирилл взглянул на меня, и мягко добавил: