Рид читает выражение солидарности в глазах картелевского мордоворота, а затем пытается заехать ему коленом в живот. Один пистолет остался на шоссе вместе с первым громилой, второй улетел куда-то под сиденье, и у Рида нет времени пытаться его искать: ему как раз пытаются выбить челюсть.

Где-то в этот момент спереди опять начинается движение: Лукман отвлекается на дорогу, а Девантора сильно бьет ногами по рулю — и все в салоне снова разлетаются, когда машину тянет влево и та чуть не влетает в несчастный «Пежо» на крайней полосе.

— Психопат! — воет Рид. — Мы тут все откинемся!

— А ты пристегнись! — сумасшедше хохочет Девантора и на этот раз бьет ногой Лукмана в лицо.

Машина виляет по трассе, вокруг какофония гудков, предвещающая дорожно-транспортное происшествие. Быть телом, которое через десять лет найдут за городом, или быть телом, вытащенным из сплюснутой о грузовик машины? Такой сложный выбор!

Девантора, очевидно, понимает, что, если Рид устранит мордоворота Картеля, он останется один против двоих. Он сделает все, чтобы не отдавать им преимущества.

В свою очередь, Рид тоже не собирается отдавать свое преимущество:

— Вперед, Лукман! Гаси его! Давай, дружище!

И Лукман дает локтем так, что Девантора откидывается на дверцу и задевает кнопку — окно уползает вниз.

— Окей, я понял тебя, Мансуру я сам позвоню, — скалится Девантора, а потом переключает внимание на продолжающий неистово сигналить «Пежо» и стреляет ему в окно. — Отвали!

Рид не отвлекается: единственный вариант избавиться от охранника — это или застрелить его (у него нет пистолета), или вытолкнуть из машины (легче сказать, чем сделать). Возня на заднем сиденье превращается в путанье ног и постоянные удары в живот, прямо по трещинам в ребрах, но остается только стиснуть зубы. Да где эта гребаная дверная ручка!

И тут мужик на мгновение его отпускает — Рид делает рывок к дверце и радуется, но оказывается, что зря.

Тот выпрямляется, что-то подобрав между сиденьями, и говорит:

— А теперь, сволочь, — и раздувает ноздри, — тебе крышка.

От пули Рид уворачивается, распластавшись по сиденью:

— Не стреляй, салон испортишь! — И ногами долбит ему по рукам. — Хотя ты портишь его своей стремной рожей. Давай-ка, — Рид делает последнее усилие и дотягивается до ручки, — на выход!

Дверца распахивается на полной скорости, и только потом Рид понимает, что, возможно, это все-таки была не самая удачная идея.

Воздух и истеричные гудки на трассе врываются в машину вместе с осознанием, что от знакомства с асфальтом на скорости сто километров в час спину Рида ничто не отделяет. Это понимают и он, и амбал. Они смотрят друг на друга. Искра, буря…